Я хочу забыть о встрече с отцом. Забыть, как легко я застыла, когда была рядом с ним. Это только сильнее показывает мне, насколько я не готова его видеть. Как я могу отомстить человеку, которому не могу сказать и двух слов?

— Сколько же меня там? — Я дразнюсь, пытаясь пролить свет на слова Райана.

— Та, кем ты притворяешься, и та, кем ты на самом деле являешься.

Я откидываюсь назад, складываю руки над грудью. Его слова тонут. Интересно, все так легко меня видят насквозь? Может, это водка, а может, я хочу знать, но я игнорирую его слова и иду на что-то другое.

— Ты думаешь, что хочешь меня. — Это не вопрос, потому что я уже знаю ответ. Поцелуй, которым мы поделились, сказал всё.

— Думаю? — Его пальцы углубляются в мою ногу, заставляя меня стонать от удовольствия. Его руки неподвижны на секунду, и я смотрю на его лицо. Он делает глубокий вдох, как будто пытается взять себя в руки, прежде чем вернуться к массажу. Господи, он хорош в этом.

Я хочу рассказать ему все причины, по которым у нас никогда бы не получилось. Что он слишком хорош для меня. Что во мне слишком много от отца. Я чувствую это. Откуда ещё у меня эти темные мысли? Какая девушка хочет убить собственного отца? Какая девушка стоит и смотрит, как умирает её мать?

Он бы никогда этого не сделал. Капитан бы спас. Может, он мог бы спасти меня. Теплое жужжание алкоголя толкает меня. Я соскальзываю с его колен, а он неохотно отпускает мои ноги. Я начинаю ползти к нему. Он не двигается, пока я прокладываю свой путь к нему на колени. Я прижимаю свое лицо к его шее, вдыхаю его запах розового дерева, и его руки обхватывают меня. Просто обнимают меня. Я не могу вспомнить, чтобы кто-то делал это, даже моя собственная мать…

— Ты знал, что я всё помню? — Я рассказываю ему секрет, который знают обо мне несколько человек.

— Что ты имеешь в виду под всем? — Его рука на моей спине движется медленными кругами. Это ленивый ритм, который заставляет мои глаза закрываться, и я растворяюсь в нем.

— Всё. — Я чувствую, как он делает паузу, пока он не начинает снова растирать. — В первый раз, когда я тебя увидела, на тебе были темно-синие брюки, белая рубашка на пуговицах. Твой галстук давно пропал, а две верхние пуговицы были расстегнуты. Когда ты поворачивался определенным образом, эти твои проклятые мышцы сгибались и напрягались под рубашкой. Я мельком видела татуировки, пытаясь заглянуть тебе в рукава. Я провела так много ночей, гадая, как они выглядят после того первого дня. Как они будут прослеживаться на твоих руках. — Мои пальцы сейчас обводят их по правой руке. Мне не нужно смотреть, чтобы понять, что я обхожу их безупречно. Я держу глаза закрытыми, лицо зарыто в его шею, вдыхаю его. Я хочу чувствовать его запах вечно. Это как-то утешает.

— Потребовалось время, чтобы увидеть их все, но мне нужен был только один взгляд. Теперь я всегда буду знать их точный рисунок. Иногда поздно ночью я отслеживаю их на своей собственной руке.

— Пейдж. — Он мягко произносит моё имя, но оно вибрирует сквозь его тело, проникая в моё, заставляя меня улыбаться. Я прикасаюсь носом к его шее, а затем мягко целую. Он опять успокаивается. Мне нравится, как я могу сделать это с ним одним маленьким прикосновением.

Я чувствую, что это придает мне сил, и после того, что случилось сегодня вечером, я наслаждаюсь этим. Я чувствовала себя такой бессильной перед отцом. Я думала, что после всех этих лет я была лучше подготовлена. Больше не такая напуганная маленькая девочка.

— Это одна из хороших вещей в том, чтобы помнить обо всем, — говорю я ему, поцеловав ещё раз в шею. — Плохо то, что иногда ты хочешь забыть то, что видела, но время не может уменьшить боль, потому что ты продолжаешь видеть это. Память никогда не меркнет.

— О, котёнок. — Он сильно сжимает меня, как будто пытается убрать некоторые из этих плохих вещей. Интересно, знает ли он, что делает. Если бы он не пришел сюда сегодня вечером, я бы, наверное, лежала в своей постели, проигрывая воспоминания после того, как вспомнила то, чего не хотела. Но сейчас всё, о чем я могу думать, это о его руках, обёрнутых вокруг меня. Запах его вторгающегося в меня. И этот его небольшой вкус у меня на губах.

Потом, без предупреждения, он поднимается со мной на руках и несет меня вниз по коридору в мою комнату. Он ставит меня на ноги рядом с моей кроватью, а потом расстегивает свою рубашку. Я не могу не смотреть, как каждая пуговица выскакивает, раскрывая больше его кожи. Его широкая, твердая грудь приходит в поле зрения, и я могу только смотреть, ошеломлённая совершенством. Когда я застываю на месте, он подбирается к моему платью, расстегивая его сбоку, и легко снимает его через голову. Не отрывая глаз от моего лица, он роняет его на пол и снимает собственную рубашку, а затем надевает её на меня. Он прикрывает моё обнаженное тело и застёгивает все пуговицы, в то время как я смотрю, как он заботится обо мне.

— Всегда джентльмен.

— Если бы ты только знала, — говорит он, маскируя слова глубоким вздохом, и я почти не слышу их.

После того, как он закончил застегивать меня, он отодвигает покрывала и поднимает меня снова, помещая меня в центр кровати.

— Ты никогда не поместишься на диване. — Я протягиваю к нему руку, хочу, чтобы он прилёг со мной. — Или ты… — Я даже не могу закончить предложение, я так боюсь, что он уйдет. Он увидел меня дома, убедился, что со мной все в порядке, и уложил в постель. Моя рука опускается, потому что я не хочу, чтобы это закончилось. Я знаю, когда наступит утро, все будет по-другому. Я хочу продержаться ещё немного, пока всё не началось. Скоро воспоминания начнут давить на меня, требуя, быть услышанными.