Если бы я наблюдал за этой сценой из реального мира, меня бы стошнило. Меня, того, кто выносил раненых с поля боя, меня, того на чьих глазах разорвало человека от близкого разрыва минометной мины. Спасала только Проекция.

И… Что самое для меня удивительное… Чистота не только молчала, она одобряла эти убийства! Бандиты удерживали парня силой? Да. Они пытали его? Да. Значит он в своем праве мстить!

Именно из-за этой реакции белоснежного клинка я и впал в некий ступор, а не из-за кровавой бани, устроенной мальчишкой. А когда все же пришел в себя, то останавливать парня уже было поздно. Девять разорванных на части тел, менее чем за четверть минуты.

Смотрю на всю эту кровь, оторванные руки, чужие пальцы на полу, и одна мысль колотит словно молот в голову: “А зачем я вообще полез спасать оборотня?” Пусть этот оборотень и мальчишка, которому едва исполнилось шестнадцать…

Добив последнего бандита в комнате, обернувшийся красной пандой не сразу остановился. Еще какое-то время оборотень в звериной форме метался из угла в угол и рвал уже мертвые тела на части. Хорошо, что не пытался никого съесть, а то я бы, вероятно, не выдержал и рубанул по нему шоковым клинком. Впрочем, и без подобных проявлений каннибализма моя ладонь все требовательнее тянулась к эфесу. Скорее всего я и правда бы ударил, если бы звериная ярость панды окончательно сломила разум мальчишки. Но тот взял себя в руки прежде, чем мои нервы не выдержали. Метнувшись к выходу из комнаты, панда замер в дверном проеме, по шерсти “зверя” прошла волна ряби, за ней еще одна и еще. Обратный переход в человеческую форму у Тедда занял намного меньше времени, чем обращение в зверя. Он справился всего за десяток секунд, по прошествии которых, вместо зверя в проходе на четвереньках уже стоял, немного покачиваясь, знакомый мне паренек.

Мальчишка сел на пол, зачарованно разглядывая свои руки, оказавшиеся в крови по самые плечи. Его глаза были пусты, словно пересохший колодец. Почти целых полминуты он сжимал и разжимал кулаки, не открывая взгляда от пола. Затем повернул голову и посмотрел вглубь комнаты: на залитые кровью стены, на разорванных в клочья людей, на валяющиеся на полу чужие пальцы и другие части тел. Лицо мальчишки приобрело сперва пурпурный, а затем бледно-мраморный оттенок. Он жадно задышал, широко открывая рот, словно рыба, выброшенная на берег, а затем его начало тошнить. Тошнить страшно, выворачивая на изнанку, до желчи, до пены. Парень прекрасно понимал, что это именно он устроил тут бойню, но словно не мог принять этого понимания. Его тошнило больше минуты, и даже, когда в желудке не осталось совсем ничего, мальчишку еще какое-то время скручивали позывы и судороги.

Но всему приходит конец, так и его тошнота завершилась. Сделав еще одну безрезультатную попытку выблевать хоть что-то, парень покачнулся на четвереньках, но не упал, а взяв себя в руки, поднялся на ноги. Его колени явственно дрожали, я думал, он поспешит убраться подальше от залитой кровью комнаты, но Тедд поступил совсем иначе. На едва гнущихся ногах он перешагнул порог и зашел в помещение. Стараясь не наступать в лужи крови босыми ногами, парень обошел всю комнату, внимательно всматриваясь в мертвые тела, словно хотел запомнить то, что натворил, в мельчайших деталях. Все время этого осмотра его лицо выглядело словно восковая маска, как по цвету, так и по безэмоциональности. Завершив полный круг, он вновь замер у входа, затем потряс головой и пару раз звучно хлестнул себя по щекам. Это простое действие вернуло немного румянца на его щеки и придало взгляду осмысленности.

– Соберись… тряпка! — Прошептал он самому себе. — Ты уже это сделал. Уже… Время назад не повернешь…

Тедд опять обернулся, посмотрев на разгром, его качнуло, но, оперевшись о стену рукой, парень устоял на ногах, хотя и далось ему это, судя по всему, не так и легко. Мальчишка тряхнул головой и, с трудом передвигая ногами, все так же опираясь на стену, пошел по коридору.

– Надеюсь, среди тех, кого я убил… — Сказав это, он остановился и опять принялся хватать ртом воздух. — Не было того, кто мне помог…

К моему удивлению, подобрав ключи, Тедд не направился к выходу из бывшего бомбоубежища. Вначале он заглянул в пыточную, оценил состояние пребывающего в отключке крысиного оборотня, после чего вернулся в “свою” камеру. Пробыл он там недолго, забрал цепи и кандалы. Опять зашел в камеру пыток и сковал серебром главного надсмотрщика, приковав его к железному креслу. Все это время мальчишка постоянно повторял едва слышно, словно мантру:

– Я — мужчина… Я — воин… Я — Сила… — И затем по кругу. — Я — мужчина… Я — воин… Я — Сила…

Удостоверившись в том, что крысиный перевертыш скован надежно, парень какое-то время смотрел на встроенный в стену душ, словно раздумывая, а не смыть ли ему чужую кровь прямо сейчас. Как мне показалось, вначале он так и решил, но, подойдя к душу, взглянул на свои руки, затем на скованного оборотня и передумал. Видимо, решил, что с чужой кровью на руках его доводы во время допроса будут более доходчивыми и понятными. А то, что Тедд решил провести допрос того, кто держал его в заточении, у меня уже не было сомнений.

“Чистота?”

Нет, я совершенно не понимаю неразрушимый клинок. При мне совершенно точно собираются провести допрос с применением силового воздействия, а вакидзаси на это словно плевать. А, нет, не совсем плевать…

Как только Тедд, подойдя к столу, взял в руки клещи, Чистота тут же отреагировала, сковав холодом мою ладонь. Но только парень, мотнув головой, положил пыточный инструмент обратно, как холод в моей руке мгновенно исчез.

– Соберись! — Сжав губы в струну, прошептал мальчишка. — Я должен узнать, что с матерью… Должен… Я не буду слизняком… Я сделаю, что нужно!..