– А восемь лет вообще вечность. – Дэвид вдруг щелкнул пальцами. – Теперь понятно, почему Барбара меня невзлюбила. Она думает, что я для вас дряхлый старик.

Хелен покачала головой.

– Сомневаюсь. Барбара не страдает предрассудками. И потом, по-моему, все как раз наоборот, вы ей очень понравились. Иногда не угадаешь, что у нее на уме. – Девушка поднялась. – Ну, мне пора. Не соблаговолите вернуть мои туфли?

– Позвольте помогу вам обуться.

Не встретив возражений, Дэвид опустился на песок. Ее ступни бледно вырисовывались в звездном свете. От прикосновения к прохладной бархатистой коже руки затряслись. Он нежно водворил «лодочки» на ноги Хелен. Звездный свет, разгораясь, обернулся дождем, и беззвучно хлынул в ласковую летнюю ночь. На мгновение у Дэвида перехватило дыхание. Вновь обретя способность дышать, коленопреклоненный он процитировал:

–О, как прекрасны ноги твои в сандалиях!

Воздушная ладонь коснулась его волос, задержалась ненадолго, и упорхнула. Дэвид поднялся, Хелен замерла на ступеньке, слегка возвышаясь над новым знакомым. Ее озаряемое звездами лицо было так близко... Поцелуй откликнулся знакомым лейтмотивом, который постепенно нарастал и оборвался, едва они отпрянули друг от друга. Да, она единственная, пело его сердце, и равной ей нет.

– Спокойной ночи,– нежно прошептал он, касаясь губами золотистого локона.

– Спокойной ночи,– нежно раздалось в ответ.

Еще долго Дэвид стоял под открытым небом, вслушиваясь в ее удаляющиеся шаги, их звук преследовал его даже в постели, посреди сгустившегося мрака, а во сне он снова и снова видел ее лицо, озаренное звездами, снова и снова их губы сливались в упоительном поцелуе. Поистине, равной ей нет. Нигде на всем белом свете.

 Скромная свадьба состоялась 24 декабря того же года в маленькой церквушке неподалеку от дома, где обитали сестры. Барбара стала подружкой невесты, а в шаферы Дэвид пригласил единственного друга из нового мира роскоши, к которому отныне принадлежал – Гордона Роули, самого юного сотрудника юридической фирмы, ведавший делами дядюшки, а теперь и самого Дэвида. В тот же день счастливый новобрачный арендовал самолет. Сразу после церемонии супруги вылетели в Коннектикут и уже ближе к вечеру обосновались в уютном домике на вершине утеса.

Разумеется, ничто не мешало им отправиться во Флориду, однако оба слишком любили классическое, снежное Рождество (тем более, нынешний праздник обещал стать самым радостным в их жизни), чтобы жертвовать им ради тропиков.

В домике на утесе они провели две недели. Днем гуляли среди увенчанных белыми шапками гор, а вечерами пили немецкое пиво перед жарко натопленным камином. Утром спали допоздна, а после неспешно смаковали кофе за кухонным столиком. Именно тогда их посетило Вдохновение с большой буквы. Они решили отправиться в затяжной круиз на «Нереиде», яхте Дэвида, и посетить его остров в Коралловом море.

«Нереида» стояла в Бостонской бухте. 29 декабря укомплектованное штурманом и командой судно подняло якорь и заскользило вдоль скованного льдом побережья. Когда Панамский канал остался позади, Дэвид, пользуясь погожими деньками, под руководством штурмана существенно обогатил свои познания в судоходстве и теперь мог сам с легкостью проложить курс. Время пролетало незаметно. Март застал «Нереиду» на пути от Соломоновых островов к Новым Гебридам, а вскоре на горизонте замаячил Бижуде-мер.

Дядюшка любил свой остров не меньше, чем Стендаль – Милан, однако Дэвид был разочарован до глубины души. Он надеялся увидеть тропический рай, как на фотографиях, которыми пестрят туристические брошюры, а вместо этого перед ним предстала огромная кокосовая плантация и невозделанные рисовые поля. За кокосовыми рощами и полями риса возвышались поросшие джунглями холмы. К счастью, на острове имелась солидная гавань, чьей глубины хватало, чтобы пришвартовать скромное судно, и коралловый пляж. Поперек берега торчал покосившийся пирс, сразу за ним начиналась тропинка, примыкавшая к низкой насыпи, которая вела вдоль рисовых полей к бунгало на холме.

В сарае за бунгало стоял генератор, знававший лучшие дни – Дэвид не смог его запустить, как ни старался. Зато сам дом оказался на удивление добротным, а в шкафах обнаружился изрядный запас свечей. Покончив с мелкими переделками и уборкой, молодая пара беззаботно наслаждались идиллией – купались, удили рыбу, гуляли по окрестностям. Хелен обожала море; проснувшись в пустой постели, Дэвид бросал взгляд в окно и видел Хелен. Она бороздила волны, а иногда заплывала далеко от гавани, туда, где томилась на якоре «Нереида». Когда она возвращалась, Дэвид журил супругу за беспечность, но она только смеялась:

– Не ворчи, милый. В море со мной ничего не случится.

На острове они провели неделю и, вероятно, задержались бы подольше, не наступи сезон дождей. Дэвид слыхал о нем, однако слухи не шли ни в какое сравнение с реальностью. Дождь лил стеной, вода струилась по холмам, превращая мирные ручейки в бурлящие потоки. На месте затопленных рисовых полей образовались болота, невыносимая влажность проникала повсюду, даже под крышу бунгало – казалось, ливень добрался и туда. Отсырело все – одежда, книги, полотенца, не спасавшие от влаги, постельное белье, продукты. Три дня спустя терпение у Дэвида лопнуло:

– Довольно, Хелен. Плывем обратно.

На сей раз путь пролегал не через Панамский канал. Они направились в порт Такома, что недалеко от Сиэтла. Дэвид намеревался поставить там «Нереиду» на прикол. Ему достались по наследству акции судостроительного концерна «Риз и Харрисон Инкорпорейдет», а яхта требовала ремонта. И хотя Дэвид понимал, что сэкономит гроши, ему льстило иметь дела с фирмой, которой он владел на паях. Не желая бесцельно содержать штурмана и команду, он отпустил их на все четыре стороны, предварительно оплатив перелет до Бостона. Оставив «Нереиду» на попечении профессионалов, они с Хелен купили билеты и сели в самолет до Буффало. Остаток лета супруги провели в пляжном домике, а осенью арендовали дуплекс на Делавэр-авеню и перебрались в город.