– А о Бордене или Мелани Фуллер?

– Не так прямо, но она упоминала своих друзей в Вене в начале тридцатых. Судя по ее описанию, это вполне могли быть оберст и Фуллер.

– Есть что-нибудь полезное для нас в этих рассказах?

– Нет. Лишь намеки на ревность и соперничество. И все.

– Сол, оберст ведь использовал вас?
– сказал шериф.

– Да.

– И однако вы помните все до мельчайших подробностей. А разве вы не говорили, что Джек Руби и другие страдали чем-то вроде амнезии, после того как их использовали?

– Говорил, - подтвердил Сол.
– Я думаю, что эти люди помнят свои действия как нечто, случившееся во сне, - если они вообще их помнят.

– Примерно так же, как психически ненормальные помнят насильственные эпизоды?

– Иногда, - кивнул Сол.
– В других случаях обычная жизнь страдающего психозом - всего лишь сон, а по-настоящему он живет, только когда причиняет боль другому либо убивает. Но люди, которых использовали оберст и остальные, не обязательно страдают психозом - они могут быть просто жертвами.

– Но ведь вы помните в точности, что испытывали, когда оберст.., владел вашим сознанием, - сказал Джентри.
– Почему?

Сол привычным жестом снял очки и протер их.

– Это особый случай. Тогда шла война. Я был всего лишь евреем из лагеря, и он был уверен, что я не выживу в этой мясорубке. Ему не было никакой надобности тратить свою энергию и стирать что-либо в моей памяти. И потом, мне удалось бежать от оберста по собственной воле, когда я выстрелил себе в ногу и застал его врасплох...

– Я хотел вас еще расспросить об этом эпизоде, - произнес Джентри.
– Вы сказали, что боль заставила оберста выпустить вас из-под его власти на пару минут...

– На несколько секунд, - поправил Сол.

– О'кей, на несколько секунд. Но все эти люди, которых они использовали в Чарлстоне, испытывали боль, страшную боль. Хаупт - он же Торн, бывший вор, которого Мелани Фуллер держала при себе в качестве слуги, потерял глаз и все равно продолжал действовать. Девочку Кэтлин забили до смерти. Баррет Крамер скатилась по лестнице, к тому же в нее стреляли. Мистера Престона... Ну, вы понимаете, о чем я хочу сказать...

– Да, - кивнул Сол.
– Я много думал об этом. Так получилось, что когда оберст был.., когда он был в моем мозгу - иначе это не передашь - я мельком ловил кое-какие его мысли...

– Нечто вроде телепатии?
– спросила Натали.

– Не совсем. Во всяком случае, это не то, что обычно описывается в художественной литературе. Это больше похоже на попытку вспомнить утром обрывки сна. Но я уловил кое-что из мыслей оберста, когда он использовал меня для убийства того der Alte.., старого эсэсовца... Достаточно, чтобы понять, что в его слиянии со мной в тот момент было нечто необычное. Он хотел прочувствовать все, что происходит, садистски просмаковать каждый оттенок чувственного восприятия. У меня сложилось впечатление, что обычно он использовал людей так, чтобы между ним и той болью, какую испытывала жертва, была какая-то прокладка, какой-то барьер.

– Вроде как люди смотрят телевизор с выключенным звуком?
– уточнил Джентри.

– Возможно, и так. Только в этом случае сохраняется вся информация, убирается лишь болевой шок. Я чувствовал, как оберст наслаждается болью не только тех, кого он убивал, но и тех, кого он использовал для убийства...

– Как вы считаете, такие воспоминания можно стереть, уничтожить?

– В мозгу тех, кого он использовал?
– спросил Сол. Джентри кивнул.

– Нет. Скорее всего, они тонут - примерно так же, как жертва какой-нибудь ужасной психической травмы топит свои переживания глубоко в подсознании.

Широко улыбаясь, шериф встал и хлопнул Сола по плечу.

– Профессор, - сказал он, - вы нам только что дали ключ - как проверить, что верно и что нет, кто спятил, а кто нормальный.

– Неужели?
– удивился Сол, но он понял, о чем идет речь, прежде чем Джентри, улыбаясь, ответил на вопросительный взгляд Натали Престон.

– Именно так, - сказал шериф.
– Завтра мы сможем провести этот тест - и узнаем все, раз и навсегда!

***

Сол сидел в машине шерифа Джентри и слушал, как стучит дождь. Прошел почти час с того момента, как Джентри и Натали вошли со старым доктором в клинику. Через несколько минут на другой стороне улицы остановилась синяя “Тойота”, и Сол мельком увидел молодую пару, безукоризненно одетую, как и подобает всем молодым людям интеллигентных профессий. Они провели в дом светловолосую девочку с темными усталыми глазами. Левая рука ее была на перевязи.

Сол ждал. Он умел ждать; этому искусству он научился еще юношей в лагерях смерти. В двадцатый раз он принялся обдумывать причины, которыми объяснял самому себе, почему надо было вовлечь в это дело Натали Престон и шерифа Джентри. Объяснение было слабенькое: чувство, что он постоянно попадает в тупик, внезапное доверие к этим двоим неожиданным союзникам после стольких лет одиночества и подозрений и, наконец, простое желание рассказать о своей судьбе.

Сол тряхнул головой. Разумом он понимал, что сделал ошибку, но в душе испытывал невероятное облегчение от того, что рассказал, а потом и пересказал свою историю. Теперь у него были партнеры, они действовали, и это внушало Солу уверенность - он почти безмятежно сидел в машине Джентри, довольствуясь своей ролью - ждать.