– У вас оно с собой?
– спросил Сол. Джентри кивнул, вытащил из кармана фотографию и отдал психиатру. Сол отошел к ближайшему фонарю, чтобы получше рассмотреть.

– Интересно, - сказал он.
– Тут на заднем плане виден фасад муниципалитета округа!

– Ага.

– На этом снимке есть что-нибудь, что может подсказать, когда его сделали?

– Да. Видите вон тот кусочек пластыря у меня на подбородке? Я бреюсь опасной бритвой своего отца - она когда-то принадлежала его отцу, - но я не очень часто ею режусь. Однако в прошлое воскресенье все же порезался - Лестер, один из моих помощников, позвонил мне рано, очень рано в то утро. И я почти весь день ходил с этой нашлепкой.

– То есть в воскресенье?
– уточнила Натали.

– Да, мэм.

– Значит, тот кто интересуется вами, сделал этот снимок в воскресенье, а потом некто стал преследовать вас в четверг, - сказал Сол.
– Похоже на тридцатипятимиллиметровый объектив?

– Точно, - кивнул Джентри.

– Можно мне взглянуть на фотографию?
– Натали взяла снимок и с минуту разглядывала его при свете фонаря.
– Тот, кто его делал, пользовался встроенным экспонометром... Видите, экспозиция вот здесь, где солнце отражается на двери, больше, чем на вашем лице. Скорее всего, у него была двухсотмиллиметровая линза. Это довольно большой размер. Проявляли снимок в частной, а не в коммерческой фотолаборатории.

– Откуда вы знаете?
– удивился Джентри.

– Видите, как обрезана бумага? Слишком небрежно для коммерческой лаборатории. Не думаю, что ее вообще обрезали... Потому я и полагаю, что объектив длиннофокусный. Но печатали второпях. Домашние лаборатории, в которых можно работать с цветными фото, сейчас - вполне обычное дело, но если у вашего оберста или миз Фуллер нет знакомых с такой лабораторией, они сами не могли бы обработать ее. Вы недавно видели кого-нибудь с автоматическим фотоаппаратом, имеющим такой вот объектив, шериф?

Джентри улыбнулся.

– У Дика Хейнса в точности такая штуковина! Крохотная “Коника” и большой бушнеловский объектив.

Натали вернула ему фотографию и, нахмурившись, повернулась к Солу.

– Может ли так быть, что есть еще и.., другие? Такие же твари?

Сол сложил на груди руки и устремил взгляд куда-то назад, на город.

– Я не знаю, - медленно проговорил он.
– Много лет я думал, что оберст - единственный в своем роде. Жуткий уродец, порождение “третьего рейха”, - если такое вообще возможно. Но потом исследования показали, что способность воздействовать на психику других людей не так уж редко встречается. Читаешь историю и поневоле задумываешься - а может быть, такие индивиды, очень разные сами по себе, как Гитлер, Распутин и Ганди, - все они обладали такой способностью? Возможно, мы имеем здесь дело с континуумом, и оберст, Фуллер, Нина Дрейтон и бог знает кто еще просто представляют собой крайние точки этого континуума...

– Значит, могут быть и другие?

– Да, - сказал Сол.

– И они, непонятно по какой причине, интересуются мной?
– заключил Джентри.

– Да.

– Ладно. Значит, мы пришли снова туда, откуда начали.
– Шериф тяжело вздохнул.

– Не совсем, - возразил Сол.
– Завтра я разузнаю, что смогу, в Вашингтоне. А вы, шериф, можете продолжить поиски этой Фуллер. И еще следите за тем, как идет расследование той авиакатастрофы...

– А мне что делать?
– спросила Натали. Сол немного смутился.

– Вам было бы разумней вернуться в Сент-Луис...

– Только не в том случае, если я могу чем-то помочь здесь. Что я должна делать?

– У меня есть кое-какие соображения, - сказал Джентри.
– Мы их можем обсудить завтра утром, когда отвезем профессора в аэропорт.

– Хорошо, - согласилась Натали.
– Я здесь останусь по крайней мере до первого января или чуть позже.

– Я дам вам свой домашний и рабочий телефоны в Нью-Йорке, - сказал Сол.
– Нам надо связываться по крайней мере через день. И вот еще что, шериф. Даже если все наши попытки разузнать что-то ни к чему не приведут, есть способ сделать это через газеты и ТВ...

– Каким образом?

– Метафора мисс Престон насчет того, что они вампиры, не так уж далека от истины, - сказал Сол.
– Так же, как и вампиров, их съедают собственные темные инстинкты. Когда эти инстинкты удовлетворяются, не заметить этого невозможно.

– Вы имеете в виду сообщения о других возможных убийствах?

– Вот именно.

– Но в этой стране происходит больше убийств за один день, чем в Англии за весь год.
– Джентри развел руками.

– Верно, но оберст и остальные.., у них страсть к особым убийствам, - тихо сказал Сол.
– Не думаю, чтобы они могли совершенно изменить свои привычки, какой-то след болезненности или извращенности все равно будет заметен.

– О'кей, - вздохнул Джентри.
– Значит, в худшем случае будем ждать, пока эти.., эти вампиры не начнут убивать снова. Будем разыскивать их по этим следам. Ну, допустим, мы их найдем... И что тогда?

Сол вытащил из кармана платок, снял очки и принялся их протирать, близоруко щурясь на огни гавани. Огни виднелись ему, как несфокусированные призмы, ночь, казалось, надвигалась на них со всех сторон.

– Тогда вот что. Мы их выследим и поймаем. А потом мы сделаем то, что делают со всеми вампирами.
– Он снова надел очки и едва заметно улыбнулся Натали и шерифу. Улыбка получилась безрадостной.
– Мы проткнем их сердив кольями. Отрубим им головы. И набьем рот чесноком. А если и это не подействует...
– Улыбка Сола стала еще холоднее.
– Тогда придумаем нечто такое, что подействует.