– По мнению профессиональных алкоголиков, похмеляться вообще опасно. Можно вспотеть, простудиться и заболеть насморком, - а подумал он, о том же…

Да, совместное возлияние со старым другом штука замечательная, но последующий день лучше не вспоминать. Поздняк угрызаться, пить надо в меру. Вообще-то одурманивать себя — не значит наслаждаться жизнью, меланхолично размышлял Сергей. Дельная мысль, сродни тем, которые возникают в отношении полового сношения после сношения…

Его сегодня донимал похмельный юмор, он сидел и между прочим, думал, что искать вход в катакомбы заведомый бесполезняк. Столько лет прошло, нечего корячиться, хрен найдешь, а вот завтра неизбежно приближалось и поутряку, хоть на четырех костях, но на дежурство идти придется. Вопрос с входом в пещеры оставался открытым. Но не такой-то это оказался серьезный затык, как нередко случалось, решение пришло тогда, когда он был занят посторонними мыслями. Неплохо отыскать эдакого Вергилия, который отведет их в нужное место, а там уж они сами разберутся.

— Нам бы найти подкованного чичероне [9] , который знает киевские пещеры. С ним будет намного проще… — с заметной прохладцей озвучил решение проблемы Сергей.

Его больше интересовало завтрашнее дежурство, а не пещеры. Работать в воскресенье, это какой-то мазохистский изврат, да к тому же и грех, осуждаемый христианской религией. Если же разобраться по справедляку, то будь он евреем, дежурить в субботу, тоже был бы грех, а если бы он был мусульманином, то и в пятницу, такой же грех, ничуть не меньше. Видно, работа — это сплошной грех. Все работают, каждое утро бредут на работу, как овцы. А, надо ли это? Или, так ли уж это жизненно необходимо? На х… упал этот гемор! Борясь с зевотой, Сергей прикрыл рот рукой и хрустнул челюстью. Алексей этого не заметил.

В последние годы Сергей все острее испытывал отвращение к своей работе, самой гуманной в мире. Наверное, постарел. Хотя, если говорить откровенно, Сергей понимал, что он не так постарел, как устал от этой пустой, никому не нужной жизни и нищенской оплаты своего подвижнического и всеми презираемого труда. Он знал свой диагноз: «Синдром эмоционального выгорания», так называлась его болезнь.

Работа врача скорой помощи довела его до эмоциональной опустошенности, физического и умственного истощения. Нелюбовь к своей работе переросла в нем в нелюбовь к себе и к окружающим. Но ничего другого, кроме как лечить людей, он не умел. В этом был его тупик, и тупик этот называется: «безрадостная жизнь». Как из него выбраться, он не знал, оставалось лишь скорбеть над несовершенством нашего мира… И неожиданно, не отдавая себе отчета в том, ему подумалось, что все былое, вся его жизнь, есть одна большая ошибка. Что только не взбредет в голову с перепоя.

Чтобы чем-то себя занять, Сергей принялся рассматривать висевшую против него на стене репродукцию «Черного квадрата» Малевича. Интересно, о чем он думал, когда писал свое «нетленное» произведение в 1913? Многие воспринимают его, как пошлый примитив, черная дыра - символ пустоты. А может, он догадывался о грядущем распаде, интуитивно почувствовал, что Россия скоро превратится в вонючее пустое место? Пожалуй, не без того. Безусловно, он красочно написал финальную точку бытия, но не в упрощенном виде, дескать, всему конец, а напротив, конец одного бытия является началом новой жизни.

Эти, чуть различимые предчувствия новой жизни Малевич передал едва заметными, но значимыми неправильностями в абрисе и в окраске черного квадрата. Именно они превращают мертво застывшую форму надгробного камня бытия в нечто новое. И происходит чудо, «Квадрат», теплея изнутри, оживает, обещая новое будущее. Быть может, в этом художественном решении и воплощена мысль мастера, анализ, синтез и пластика?

Но, несмотря на это или, быть может, вследствие этого, все-таки, что это: брутальный разводняк или шедевр мирового значения? Так сразу и не скажешь, не очень-то одно отличается от другого. Но и эти размышления ему быстро надоели.

Стал напевать Сергей, чтобы не уснуть. Скучая, он наблюдал за Алексеем, который абстрагировавшись от всего, внимательно изучал план подземных ходов. Сергей не понимал, что его так увлекает. Конечно же, не презренный металл. Хорошо зная своего друга, он в этом не сомневался. Впрочем, внутренний мир человека непредсказуемо сложен и сокрыт от окружающих, даже от самых близких, никому не дано заглянуть за его тонкие покровы и постичь, что движет поступками человека. Неожиданно Сергей подумал, что хоть они с Алексеем и друзья, хоть и пили вчера вместе водку, которая на некоторое время их сблизила, но каждый понимает и думает о своем, и до другого ему дела нет.

Алексей же отнесся к сказанному Сергеем более чем серьезно. Как всегда, Сергей умудрился выдать совершенно непредвиденную корреляцию, которая как ключ к замку, открывала решение задачи. Чтобы не сбиться с нужной мысли, Алексей напряженно раздумывал над тем, что ему известен один такой сталкер, любитель лазать по пещерам. Тот сам ему рассказывал: «У меня сидячая работа, сплошная бухгалтерия, просто усыхаю на ней. А под землей хорошая нагрузка на организм. Мне нравится куда-то залезть, а потом часами оттуда выбираться».

Это был его сослуживец, ведущий специалист отдела депозитарного обслуживания Геннадий Иванович по фамилии Напрасный. На каком-то совещании финансовый директор оговорился и назвал его Бесполезный. После этого его чуть было не перекрестили, поскольку новая фамилия полностью ему соответствовала. Однако сейчас среди сотрудников банка он был больше известен, как Гена Сифилитик. Хотя, на самом деле, сифилитиком он не был, но это не важно.

На одном из новогодних вечеров, куда в обязательном порядке должны были являться служащие главного офиса банка, традиционно стояла удручающая скука. На этих протокольных встречах все были торжественно напряжены и серьезны. Одних, изводил мучительный страх перед всемогущим начальством, и ужас потери высокооплачиваемой работы. Другие, боялись привлечь внимание своих хозяев каким-нибудь просчетом либо неловкостью, показаться смешным или, что еще хуже - легкомысленным. Веселое лицо здесь могли принять за новогоднюю маску.