Они не ответили ей.

— Эй! Скажите мне, жив мой ребенок или нет! — настаивала она, стараясь говорить громче, но ей казалось, что она куда-то уплывает.

Доктор приподнял свою зеленую головешку над ее животом.

— Мы должны вытащить ребенка. Плацента не дает шейке вашей матки полностью раскрыться. Пожалуйста, не мешайте нам, — отрезал он и снова исчез.

Рут почувствовала, как её сердце сковало от холода. Возможно, все дело в обезболивающем, но она полагала, что это был страх. Сейчас она и ее ребенок находились в руках врачей, она ничего не могла поделать. Она чувствовала, что у нее не хватит сил тужиться, если ее попросят. Она обхватила руки Грона и обернула их вокруг себя, нуждаясь в его тепле. Ей казалось, что она в каком-то полусне ощущала на себе руки врачей, одна из которых проталкивалась в нее.

Она слышала голос Мойры снаружи, а также рычание и ворчание остальных членов племени. Похоже, ее телепортировали снаружи, и теперь она была уверена, что другие Гэндри не видели зеленокожих. Наверно, они решили, что Рут осталась в хижине наедине с Гроном, поэтому она притихла, хотя все еще слышала, как Грон в отчаянии что-то бормотал. Она поняла, что легко может заснуть вот так и пропустить рождение их ребенка, поэтому несколько раз моргнула и попыталась сесть прямее. Она уже почти ничего не чувствовала. Видимо, то, что ей дали врачи, было очень мощным средством.

Затем она почувствовала, как врачи убрали руки с её тела, и болезненное давление ослабло, а желание потужиться пришло и ушло так же быстро, как толчок, который она почувствовала в нижней части тела, словно выскользнувший из неё сгусток боли. Она ждала, но больше ничего не происходило. Должно быть, это был ее ребенок, но тогда почему он не плакал? Почему они не отдавали его ей? Она попыталась приподняться, чтобы лучше видеть, но тут раздался самый красивый звук, который она когда-либо слышала, — тонкий, жалобный, испуганный и встревоженный вопль новорожденного малыша.

Рут подавила всхлип, когда доктор поднялся на ноги и появился в поле ее зрения. Ребенок в его руках казался огромным.

— Дайте его мне, — прошептала она, протянув руки.

Доктор выглядел вспотевшим, когда огибал ее, чтобы отдать ребенка. Его ассистент все также стоял на коленях у нее между ног, несмотря на усталость, она чувствовала, что ему еще предстоит поработать над тем, чтобы привести ее в порядок. Доктор склонился над ней, чтобы положить ребенка ей на грудь, справедливо полагая, что у нее нет сил его держать.

Рут воспользовалась светом его фонаря, чтобы впервые взглянуть на своего малыша. Он был морщинистым и розовым, покрытым белым налетом. Это был мальчик, и его маленькие ручки были сжаты в кулачки, глаза закрыты, а ноги прижаты к животу. Пуповина была перерезана и перевязана на животе. Он начал извиваться, когда она обхватила его руками в защитном жесте. Между ног у него вился маленький лысый хвостик, а на макушке торчал крохотный пучок тонких темных волос. У него был отцовский нос, а обо всем остальном говорить еще было рано.

Рут смеялась и плакала одновременно, глядя на него. Дрожащие руки Грона легли поверх её рук. Она посмотрела на него через плечо, он выглядел… уязвимым. Изумленным. Завороженным. Одной рукой он притянул к себе Рут, а другой коснулся сына. Он поцеловал ее волосы, а она поцеловала его в грудь, единственную часть его тела до которой смогла дотянуться.

Ребенок продолжал тихо агукать, сбитый с толку новой вселенной, в которой он оказался, но зная, что рядом кто-то был, готовый ему помочь. Его крики напомнили Рут о том, что она должна его покормить, поэтому она попыталась натянуть футболку, насквозь промокшую от пота и частично от крови. Грон помог ей, и они вместе обнажили ее грудь и притянули маленького паренька туда, куда он так рвался, в пределы досягаемости ее соска и как можно ближе к ее сердцу. Рут прижала его к себе. Его маленький беззубый ротик открывался и закрывался, он без труда прильнул к ней и начал сосать.

Рут пришлось вздохнуть поглубже, чтобы привыкнуть к новому ощущению. Доктор выглядел удовлетворенным и отошел проверить работу своего помощника.

— Как мы его назовем? — прошептала Рут, все еще ошеломленная. Она чувствовала, что не может отвести глаз от своего сына, боялась, что он исчезнет. Он был ее сердцем, бьющимся за пределами ее тела. Она взглянула на Грона, ожидая ответа, но потом вспомнила, что он ее не понимал. Он тоже выглядел немного пришибленным, наблюдая за семьей, которую держал в своих объятиях.

— Грон? — позвала Рут, пытаясь привлечь его внимание. — Грон? — он взглянул на нее, словно стряхивая с себя оцепенение. Рут приложила руку к груди и произнесла свое имя, затем сделала то же самое по отношению к нему, а затем нежно указала на ребенка, не желая тыкать в него, он казался таким хрупким. Грон, похоже, ничего не понял, так что ей пришлось повторить еще пару раз. Она была одурманена лекарствами и взволнована, ей пришлось хорошенько призадуматься над тем, как донести до него суть дела, но, похоже, он тоже был ошеломлен.