Я поспешно набросила халат и высунула голову в дверь. Полминуты мне было достаточно, чтобы понять, что же произошло нечто из ряда вон выходящее.

Звонила, очевидно, Светлана. Она никак не могла придти в себя, постоянно срывалась, ничего толком не объясняя. Одно только стало ясным: что-то случилось с ее мужем.

Наконец Евгения Петровна положила трубку. Медленно села на стул, приходя в себя от полученной информации. Я быстро подбежала к ней.

– Юрия... кто-то... убил, - с трудом выговаривая слова, произнесла она. Как гром среди ясного неба.

– Когда? Кто?
– спрашивала я, но ответа так и не получала. Евгения Петровна медленно, как во сне, начала собираться, отвечая на все мои вопросы только одно: "Надо ехать, там во всем и разберемся". Наверное, она так и не могла еще понять до конца глубину постигшего их семью горя. Я, как могла, помогла ей собрать вещи, упаковала часть своих, и через сорок минут мы вышли из дому. Путь до железнодорожной станции показался мне бесконечным.

Поезд подошел быстро, через несколько минут.

На перроне вокзала нас встречала Света. Увидев, что мы выходим из электрички, она бросилась навстречу матери и зарыдала. Я поймала такси и отвезла их на квартиру, теперь уже бывшую квартиру Гермашевского. посидев там с полчаса, и успокоив их как смогла я решила отправиться в отделение.

Информация, которую я получила, повергла меня сперва в шок, потом в растерянность и, наконец, в какую-то безумную радость. Едва дочитав заключение медэкспертизы, я убедилась в своих самых невероятных умозаключениях и на огромной скорости отправилась обратно.

Возвратившись на квартиру, я застала Светлану и ее мать сидящих в тех же позах, что и при расставании. Казалось, время остановило для них свой бег и с момента моего ухода не прошло и минуты. Я попыталась их хоть как-то вывести из ступора, но не смогла. Сумела лишь выжать телефон знакомых Евгении Петровны, живущих в Москве. Когда достаточно рассветет, решила позвонить. Тогда они меня сменят.

Евгения Петровна только махнула рукой на вопрос, могу ли я осмотреть квартиру. Я оставила на время семью в гостиной и перешла в спальню.

Юрия Гермашевского убили около шести-семи часов вечера прошлого дня. Точное место убийства не выяснено, скорее всего, оно произошло в машине, на которой его затем и увезли к кольцевой автодороге, подальше от людских глаз. Нашли его тело неподалеку от Варшавского шоссе, поздно ночью. Какая-то малость подвыпившая парочка решила уединиться в ближайшей рощице и там, в куче мусора, натолкнулась на труп. Среагировали они удивительно быстро. Скорая и дорожный патруль прибыли на место происшествия почти одновременно, через десяток минут после вызова. Несмотря на отсутствие документов в карманах у убитого, его опознание произошло моментально. Один из милиционеров узнал в жертве своего старого еще школьного знакомого. Тотчас позвонили ему домой, надеясь, что там кто-то есть. К телефону подошла ничего не подозревающая Светлана, ожидавшая мужа завтра утром. Потом за ней заехал патруль и попросил еще раз опознать труп.

Смерть Гермашевского наступила в результате перелома шейного позвоночника и последовавшего за этим разрыва спинного нерва.

ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ

То, что я перевернула квартиру вверх дном, все-таки еще легко сказано. С моей стороны было довольно безжалостно пользоваться тяжелым состоянием Евгении Петровны и Светланы, но у меня попросту не было иного выхода. Ведь вся помощь, которую я могла им оказать заключалась именно в этом.

За полчаса упорных поисков я нашла довольно много интересных документов, но без их всестороннего анализа что-либо конкретнее сказать было трудновато. Несколько безымянных телефонов, какие-то странные записки, оплаченные счета - вот и все, что оказалось у меня на руках. Я с молчаливого позволения семьи забрала еще пару записных книжек и десяток бумажек самого различного содержания и рассовала по карманам и отделениям сумочки. После этого позвонила знакомой Евгении Петровны и, дождавшись, когда она придет, поспешно откланялась. Впрочем, на мой уход не обратили внимания.

Придя домой я первым делом позвонила адвокату Гермашевского. (Его телефон найден был мною в одной из взятых с собой записных книжек.)

Он поздоровался, поинтересовался, кто же его беспокоит и узнав, принялся ждать вопросов. Я не стала его разочаровывать в этом.

– Скажите, Алексей Сергеевич, вам Юрий звонил на этой неделе?

– Вы знаете, - он немного помялся, видимо не зная, как лучше ко мне обратиться, - да, верно, он звонил дня четыре назад, или что-то в этом духе. Сейчас я точно не помню; завален работой, знаете. Он интересовался завещанием своей сестры, Надеждой Лайме. Мне пришлось его сильно разочаровать. Единственным его капиталом оказались еще не прогоревшие акции одной трастовой компании. А остальные сертификаты годились разве что на растопку печи. Впрочем, их немало было, надолго хватило бы... Извините, я отвлекся.

Общая сумма его состояния составила минус расходы на оформление и прочее - около двухсот двадцати тысяч рублей. Сейчас это не деньги, сами знаете.

– Вы правы. И он, вне сомнения, был в шоке.

– Это еще мягко сказано. Попросту говоря он рвал и метал. Все шишки свалились, главным образом на меня. Хотя, сами посудите, я-то здесь при чем? Мне пришлось собрать некоторые бумаги и встретиться с ним лично.

– И он поверил?

– Трудно сказать. Не сразу, наверное, но поверил. И больше меня не беспокоил.