Как предупреждал нас Мани ещё там, в Тамманаве, так здесь всё и есть. Почти весь знаменитый тапробанский жемчуг – не тот, который свозится отовсюду в столицу на ейную жемчужную биржу, а реально местный цейлонский – добывается как раз в здешних окрестностях, то бишь на жемчужных отмелях Маннарского залива. Они, собственно, и на индийской стороне залива такие же, но там ими тамильское царство Пандья владеет, а по эту сторону залива – синхальский царёк Тапробаны. Жемчуг одинаковый, желтоватый как правило, и среди достаточно массовых считается одним из лучших и в Луже, и на самом Востоке. Единичные уникальные жемчужины бывают всякие, но где же их набрать таких уникальных на целое жемчужное ожерелье? И копят годами и десятилетиями, и набирают в конце концов, но это уже эксклюзив для бесящихся с жиру богатеньких буратинш вроде Клеопатры Той Самой, а реально ходовой жемчужный товар – вот этот. Но как у тамилов, так и у синхалов жемчужный промысел, а точнее, бизнес на нём – царская монополия. С государством вообще в азартные игры играть не рекомендуется, как и с любым шулером, а уж с восточной деспотией – и подавно. Нехрен в махинации жемчужные с нарушением царской монополии лезть, если не схвачено всё с контролирующими и надзирающими или новую голову взамен срубленной отращивать не умеешь. У нас пока-что – и не схвачено, и не умеем, и не для быкования с неизбежной порчей отношений мы сюда эаявились, так что – на хрен, на хрен.

Но конечно, и понять этих горе-контрабандистов можно вполне. В основном-то это бригадиры ловцов жемчуга, желающие хоть как-то поправить достаток не только свой, но и своих людей. Ведь вознаграждается-то труд ныряльщиков-ловцов по-монопольному, то бишь мизерно, потому как сменить скупого работодателя они не могут – нету других в принципе. Только и остаётся, что утаить от учёта часть жемчужного улова, да толкнуть её при случае налево за оплату пощедрее. Безопаснее всего – самим казённым учётчикам, но на этом и выгадаешь гроши, потому как и они тоже беззастенчиво пользуются служебным положением монополиста, да и не всё же себе берут, а начальству львиную долю несут, на Востоке это традиция едва ли не старше самих централизованных деспотий. Пощедрее, но тоже весьма ненамного, криминальные скупщики всяких жемчужных мафий, у которых с властью всё схвачено, потому как тоже поделившие рынок монополисты. Не особенно-то щедрее их и мелкая криминальная шушера, работающая на собственный страх и риск – и беднее она, и долго не живёт, потому как конкурент и власти, и тем мафиям. Кто потерпит нарушителей конвенции? Вот и выходит, что наилучший по щедрости вариант – заезжий какой купец, либо раскладов здешних ещё не знающий, либо просто отчаянно рисковый по своей натуре. Если спалишься – секир-башка однозначно, но если прокатит – хороший куш бригада ныряльщиков получит, честно ей столько и в год не заработать.

А работа у них каторжная. Подавляющее же большинство жемчужных раковин – пустышки, а в тех немногих, которые содержат ценный улов, ценность его тоже далеко не всякий раз высокая. Мелкие жемчужины или дефектной формы попадаются в добытых раковинах в разы чаще, чем полноценные. А чтобы надзор был послабже, дабы хоть часть ценного улова утаить было полегче, надо же и официально сдавать достаточно – ага, вот за эту мизерную казённую оплату. Так что хренову тучу раковин бригада ныряльщиков со дна отмели поднять должна, чтобы и неприятностей лишних себе не нажить, и хотя бы уж пару-тройку ценных жемчужин для сбыта налево приныкать. А куда им деваться?

До полусотни погружений в день на десятиметровую в среднем глубину делать приходится хорошему ныряльщику, и уже к тридцати годам здоровье у многих подорвано – выглядят как дряхлые старики. Опытный ныряльщик умеет на глаз отличить раковину с хорошими шансами на ценный улов от пустышки, но много ли у него времени оценивать её на глаз там, под водой? Да и опыт ведь этот разве сразу придёт? Если не погибнешь от кессонной болезни, если не попадёшься на зубы акуле или гребнистому крокодилу, если не ужалит смертельно опасная морская змея или медуза – приобретёшь в конце концов и опыт в различении жемчужных раковин, только вот применять его уже недолго будешь – здоровье не то уже будет, чтобы нырять. Будешь на берегу сидеть и вскрывать раковины, добытые другими, у которых больше здоровья, но меньше опыта. И будешь дышать этим вонизмом от многих тысяч разлагающихся вскрытых моллюсков весь рабочий день, что тоже здоровью уж точно не способствует. Если и это тебя не прикончит, то займёшь рано или поздно место бугра, который хоть и поменьше дышит вонизмом, чем сортировщик, но работа у него – самая нервозная, а с учётом заботы о бригаде – и смертельно опасная. Не своей смертью от возрастных и профессиональных болячек помрёшь, скорее всего, а на плахе головы лишишься вместе с тем рисковым торгашом-контрабандистом, на сделке с которым спалишься. Незавидная карма у ловцов знаменитого тапробанского жемчуга…

– Марворид лозим нест! – рявкнул уже я ещё одному впаривателю нелегального жемчуга, когда мы вошли по уже промеренному с лодки фарватеру в устье реки и встали на якорь в небольшом лиманчике, – Не повезло вам с нами, ребята – в первом рейсе сюда мы все настолько правильные и законопослушные, что аж самим противно, – на этот раз рассмеялись уже Володя с Серёгой.

Талахори не прямо у самого устья реки Аруви разместился, а немного севернее и в глубине острова, хотя и чуть южнее островков, образуюших вместе с островом Манар и прочими тот самый легендарный Мост Рамы, через который с нашей осадкой, да ещё и без хорошего местного лоцмана, лучше вообще не соваться. Индусы сами пересекают его на малых только судах, а на больших редко кто рискнёт. Потому-то и процветают здешние порты Талахори к югу от Моста и его пригорода Махатиттхи к северу от него, что выбор у купцов на больших судах небогатый. В обход всей Тапробаны – это ведь или на суточных бризах галсировать, или вообще на вёслах, так что проще и быстрее местным купцам свой товар сбагрить. Или своей факторией обзаводиться с приказчиком и судном с командой по другую сторону Моста, если жаль с местными перекупщиками своим барышом делиться. Город в обоих случаях свой доход от крупного торгаша-дальнобойщика получит – вот что значит удобное место! Мани говорил, лет триста назад или немного больше Мост вообще был проходимым вброд – в смысле, для людей и сухопутного транспорта типа арбы был проходим с материка на Тапробану и обратно, а между ними только совсем уж лёгонькие мелкосидящие судёнышки могли проплыть, но с тех пор земля несколько раз дрожала, и часть проливов стала поглубже. Есть места, где и наши суда прошли бы вполне, особенно в прилив, но их знать надо хорошо, а не зная – лучше не рисковать.

Да и пираты в этих водах пошаливают. Хоть и не жалуют их ни синхалы здесь, ни тамилы там, пиратские набеги на вражий берег – национальный вид спорта и у тех, и у других, а жирный купчина – добыча уж всяко попривлекательнее полунищих крестьян с рыбаками, которые и в другой раз никуда не денутся. Интересны пиратам, естественно, и жемчужные промыслы противной стороны, а точнее – уже изъятый у них родной местной властью и околовластными перекупщиками их ценный улов. Но это уже в городах, а не на самом берегу, поэтому и не лепятся города на самом морском побережье у самых морских гаваней с портовыми причалами, а отодвинуты вглубь суши. Столица вон, Анурадхапура которая, вообще ближе к верховьям реки отодвинута – поди доберись ещё до неё с моря. И хотя серьёзного завоевателя это хрен остановит, что позднее и продемонстрируют те же тамильские царьки не единожды и не дважды, пока явной войны с ними нет, от обычных морских урок такая защита вполне надёжна. На малых лодках только и доберёшься до тех верховий, если ещё ниже по течению свои лодочные флотилии набег не отразят, но если и пробился сквозь них, то что эти лодки боевым слонам царька? Попереворачивают слоны их на хрен, да поперетопят. В общем, лишь бы не было войны, а от всех прочих неурядиц извне синхальский царёк в Анурадхапуре отгородился надёжно. Внутренние неурядицы – другой вопрос, от них отгородиться потруднее, но пока-что царьки кое-как справляются.

Современный-то порт Маннар на одноимённом вытянутом острове расположен примерно напротив Махатиттхи, но это только при современном снабжении с основного острова смысл имеет, потому как с пресной водой на самом Маннаре напряжёнка. Зимой сухой муссон с материка господствует, так что на севере Тапробаны сезонность климата выражена порезче, чем на юге. Проще на Большой земле города держать, имея снабжение для них под боком. Ну, нам-то это только удобнее, потому как и стоянка для наших судов в пресной воде желательна, и дела торговые всё-таки в городе ведутся, а не в деревнях на самом побережье. Тому же малайскому купчине, китайский шёлк привёзшему, что в этой нищей деревне делать? Кто из этих ободранных родной властью догола пейзан, рыбаков или ловцов жемчуга у него тут его китайский шёлк в товарных количествах купит? Да и нюхать этот вонизм от гниющих жемчужных моллюсков тоже как-то не в кураж…

Высаживаемся на берег, разделяемся – трое наших навигаторов с рабом Мани в качестве переводчика искать пристанище для людей, потому как понятно уже, что не один день здесь пробудем, а мы сами с его хозяином в такой же роли – осмотреться на здешнем рынке. А то ведь, судя по глазеющим на наши суда и на наших людей местным зевакам и по имеющемуся уже опыту Тамманавы, неровен час, и к тутошнему главнюку вызвать нас могут, не дав даже осмотреться толком. А город ведь поболе той Тамманавы. Правда, судя по ней, и рынок, и постоялые дворы едва ли в городской черте, но их же и найти ещё надо, а это тоже время. С одной стороны, и сам город посолиднее, и главнюк в нём поважнее, и спешка такому важному прыщу едва ли пристойна по чину, это же Восток, но с другой-то и слухи ведь о нашем появлении должны были нас опередить, и официальное донесение – о том, что гонцы от наместника Тамманавы вскоре после нашего приёма спешно рванули и сюда, и в столицу, Мани тогда разузнал на следующий же день. Хрен ведь их знает, этих синхальских шишек и их текущие политические расклады. Если дело у них идёт к войне с тамилами, интерес к нашему оружию будет настолько повышенным, что могут и поужать немного свои протокольные понты.