— Пригласив тебя в «True blood», я открыл значительную часть своей жизни.

Естественно, она это понимает. Но ей этого мало. Снова. Когда дело касается Титова, она не может остановиться.

— Необходимо ли тебе проявлять жестокость?

— Необходимо, — хрипло произносит Адам, и Ева кивает, будто выражая поддержку его словам.

— 911… Что это за номер?

— Мой номер в «True blood». Каждый, кто принимает участие в боях, имеет свой персональный номер.

— По нему делают ставки?

— Да.

Пока Исаева утирает кровь с его ран, на Титова внезапно накатывает эмоциональная усталость. Неверие, боль, разочарование, скрытый страх, злость — все лезет наружу.

Поэтому, когда она задает свой следующий вопрос, он неверно его истолковывает.

— Как ты себя чувствуешь?

— А как я могу себя чувствовать? Мой настоящий отец не пожелал жениться на моей матери. И это сделал за него мой дядя. Меня всю жизнь обманывали. Все врали! Как ты считаешь, что я могу чувствовать?

Ева фыркает.

— Пора отпустить детские обиды, Адам. Не нужно ничего анализировать. Понимать не нужно. Иногда это попросту невозможно. Просто отпусти ситуацию, и тогда станет легче, — сухо, в какой-то мере заносчиво, говорит она. — Но я сейчас не об этом спрашивала. Как ты чувствуешь себя физически? Цел? — внимательно осматривает его. Ей, конечно, не приходилось сталкиваться с подобным «беспределом» на соревнованиях за все годы занятий каратэ, но определить серьезные повреждения она может. — Так много крови и ссадин.

Прикладывает руки к ребрам Титова. С силой нажимает. Затем неторопливо следует ладонями по плечам. Сгибает-разгибает суставы рук. И все время наблюдает за его реакциями.

Он практически не замечает ее манипуляций. На отдельных участках слабо морщится, но в целом реагирует нормально.

Закончив осмотр, полностью удовлетворенная его состоянием, девушка возвращает свою естественную кровожадность.

— Можно подумать, что ты сам, Адам, женился бы на первой встречной, только если бы она «залетела» от тебя?

Этот прямой вопрос заставляет парня брезгливо поморщиться и незамедлительно ответить.

— Нет, конечно.

А Ева, услышав подобное, отчего-то сильно сердится.

— Значит ты, Титов, такой же подонок, каким был твой отец.

— Как тебе угодно, бл*дь.

Не сойдясь во мнениях, как обычно, иступленно злятся. Но отступить друг от друга не могут.

— Как ты дошел до подобного, Адам? Зачем дерешься за деньги?

— Не ради денег.

— Ради чего?

Не различая никаких стоп-сигналов, Исаева лезет и лезет к нему в душу. Адам осознает, что у него нет права ее в этом винить. Не после того, как он сам изучил практически всю ее подноготную.

— Притормози, Ева, — произносит он без какого-либо эмоционального окраса. — Я не стану рассказывать. Сделай выводы сама.

— В таком случае… — задумчиво протягивает девушка. Закрыв глаза, слегка улыбается. — Я думаю, тебе нравится ощущение полного контроля. Иногда ты намеренно, на какое-то время, даешь ситуации выйти из-под твоего контроля… Умышленно допускаешь опасность, чтобы пощекотать себе нервы. Упиваешься сильными ощущениями, — она описывает его чувства так точно, словно в данную минуту в своем подсознании видит прямую трансляцию из глубин воспоминаний. Его воспоминаний. Сердце Адама рывками замирает, делая убийственные паузы в такт ее словам. — Все больше и больше. Дольше. И дольше. Еще больше боли. Еще… И еще. Тебе не хочется останавливаться, — Ева резко распахивает глаза. А Титов сдавленно сглатывает. Желая отвести взгляд, он, по каким-то необъяснимым причинам, не может этого сделать. Смотрит прямо в ее стеклянные глаза. — А потом ты звереешь. Срабатывают инстинкты, и ты, наконец, прилагаешь усилия, чтобы защищаться. Легко побеждаешь, — хмыкнув, подытоживает девушка. — И только после этого чувствуешь себя нормально.

С намеренным равнодушием отступает от него и выбрасывает испачканные салфетки в урну.

— Прими душ, Титов.

Не задает ему вопросов. Не справляется о правдивости сделанных ею выводов. А он не хочет ни опровергать их, ни подтверждать. Игнорирование кажется ему сейчас самой разумной реакцией.

По этим причинам оба упускают этот монолог.

Умолкают.

Заполняют легкие кислородом. Сначала громко и жадно. Но постепенно выравниваются. Замедляют и контролируют физические процессы в своих организмах.

Жесткий голос Адама нагоняют девушку уже на выходе.

— Зачем ты ходила ко мне домой, Ева?

— Ты надолго пропал. Мне стало любопытно, что случилось, — отвечает она, слегка оборачиваясь и бросая ему короткий взгляд.

— И все? А Литвин сказал, что ты вышла из квартиры в слезах.

Вспыхивая возмущением, Исаева резко оборачивается.

— Ничего подобного! И в принципе, такого быть не может! Я не плачу.

— Возможно, — растягивает гласные, внимательно за ней наблюдая, — ему показалось.