— Я обещаю тебе, что она не умрёт! — жестко отрезал Ральф, хмурясь. Было видно, как напряглось его мощное молодое тело, словно князь готовился к схватке.

— Нет, я не могу этого сделать. Я принял девушку под покровительство стаи. Я не предатель, князь, — покачал головой Аттил. — Я не торгую мясом своих людей.

— Я подозревал, что ты ответишь мне именно так. Ты уже пережил свою мудрость, Аттил, ты слишком стар, для того чтобы управлять стаей. Неужели эта девчонка стоит всех твоих лугару?

— Не заставляй меня менять своё решение и отказываться от своих правил! Это мой выбор! — зло зашипел Аттил, втягивая голову в плечи и угрожающе наклоняясь вперед.

— Тогда я обращусь прямо к тебе, — Ральф пренебрежительно скривился, но всё-таки произнес её имя, — Мэг! — взглянул он на девушку холодным властным взглядом. — Всё очень просто, даже с твоими мозгами ты тоже сможешь вникнуть. Кое-кто в этой стае тебе очень дорог, ведь так? И если ты не хочешь увидеть их обезображенных тел, тогда тебе стоит согласиться поехать с нами в Фархад. Иначе, я прикажу своим воинам вырезать стаю Аттила до последнего ребёнка. Да-да, наш друг Войт оказался на редкость прозорливым, там за поворотом притаились две тысячи моих воинов. Что сможет сделать против них стая в полсотни лугару? Подумай! — Ральф пристально смотрел на побледневшую Мэг, с особой циничностью, произнося каждое слово. И что самое страшное — Мэг понимала, что он именно так и поступит.

Стая тоже очень хорошо представляла, что их ожидает. На лицах мужчин застыла перекошенная злоба, смешанная с отчаяньем, женщины ощетинились, прижимая к себе своих детей. Все перевели настороженные и ожидающие взгляды на несчастную девушку.

От осознания того, что выбор у неё невелик: либо смерть сейчас, либо чуть позже, у Мэг подкосились ноги, и она упала на колени. Загребая пальцами рыхлую землю, она тихо шепнула:

«Господи, что это за мир! Неужели и его ты создал?! Или кто всё это сотворил? Какая жуть правит здесь? Почему ты так издеваешься надо мной?»

Решиться было тяжело. Невыносимо тяжело! Умирать не хотелось, вернее, приводили в ужас возможные муки от рук извергов, и то, как именно это случится. Но губить стаю, давшую ей приют — она не имела права. Мэг знала, что не вынесет лицезрения того, как на её глазах убьют Шер, Аттила или Войта. «Столько смертей против моей одной, тогда уж лучше умереть самой, сразу. Пусть это нелепое происшествие, наконец, закончится!»

Мэг подняла голову, и дрогнувшим, бесцветным голосом, наконец, выдавила:

— Я согласна умереть, только не трогай стаю. Убей меня здесь, пожалуйста, удовлетвори свою оскорбленную честь, князь Ральф, и в этом мире всё станет на свои места.

Ральф тут же недовольно фыркнул:

— Я не говорил, что собираюсь тебя убивать, глупое ты создание! Я сказал только, что ты должна поехать со мной! Если бы ты не согласилась — я приказал бы уничтожить стаю, а тебя оставил бы здесь одну живёхонькой, оплакивать своих друзей. Так ты будешь ехать или нет, я уже теряю терпение?! — рявкнул он.

Войт осторожно подковылял к Мэг, и одним рывком поставил её на ноги, приставив ей к горлу острое лезвие кинжала:

— Для чего она нужна тебе князь?! — прорычал он, — Хочешь растерзать её на охоте? Отдать в качестве подношения чародеям? Сделать её потаскухой для твоих воинов? Да я лучше сам убью её, чтобы она не мучилась!

— Не делай этого! — вдруг дёрнулся Ральф.

— Почему? Думаешь, я боюсь умереть? Но ты забываешь, что души невинно убиенных лугару, будут приходить к тебе в полнолуние и звать за собой твоего зверя, сводя тебя с ума! Только сунься, и я успею перерезать горло ей и себе, лишая тебя удовольствия насладиться местью.

— Ты очень ошибаешься, Войт. Я не желаю смерти ни вашей стае, ни этой девушке. — Ральф пытался говорить спокойно, сдерживая свой гнев, — Сколько можно повторять, что я не собираюсь её убивать?! Если она поедет со мной в Фархад — все останутся живы, а вам ещё достанутся и эти набитые обозы.

— Если ты не ответишь нам, зачем тебе нужна девушка — я исполню своё обещание! — сердито настаивал Войт. Он крепко держал Мэг и чувствовал, как сильно колотится её сердце, как мелкой дрожью вздрагивает её тело. И он действительно был готов в одну секунду лишить её жизни, чтобы не обрекать на страшные муки в лапах воинов князя.

Ральф медлил. Он был жутко недоволен и зол, за то, что именно таким образом его заставляли открывать истинную причину происходящего, ему в свою очередь было невыносимо показывать перед ними свою слабую сторону, ведь он, как и они всего лишь боролся за свою жизнь.

— Это моя тяжелая ноша, — нехотя проговорил Ральф. — В нашей провинции у меня появились враги, которые желают свергнуть меня и занять место вожака клана. Снова может вспыхнуть война между стаями, но я не собираюсь так быстро сдаваться, и лугару будут гибнуть на этой войне сотнями. Я не хочу терять власть, доставшуюся мне по праву, не хочу умирать и не хочу, чтобы гибли невинные лугару. Когда я доберусь до заговорщиков — они пожалеют, что родились на свет. Эти твари навели на меня очень древнее и запутанное проклятье. … Я не могу произвести на свет наследника, ни со своей женой, ни с какой другой женщиной лугару. А если через семь лет с начала моего правления у меня не родится сын — по нашим законам я не достоин править провинцией и жить в этом мире. Но это ложь и мерзкий обман!!! И я не пойду на поводу у выродков! Мой чародей узнал, что родить ребёнка мне сможет только женщина, не принадлежащая нашему миру. Моё время истекает, скоро мои враги поднимут головы, а в нашем клане из чужачек только эта девушка. Поэтому выбор и пал на неё. Она должна добровольно родить мне сына! Я иду на такую жертву, переступая через своё унижение, а она согласна пойти на подобное, чтобы спасти вашу стаю? Если она не согласится — мне терять нечего, одной сотней больше убитых, одной сотней меньше.