— Это потому что ты привязалась к стае Аттила. На самом деле ты сильная, Мэг, только князь этого не заметил. Но я обещаю тебе, что всё изменится, только не буди ярости в душе Ральфа. Мы все ждём, что свершится чудо и ребёнок, наследник рода, появится на свет, предотвратив своим появлением ещё одну войну. Такова твоя судьба — появиться на пути князя клана. Наберись терпения и тогда твоя свобода будет близка и не придётся расставаться с жизнью. Пойдем со мной, Мэг. — Голос Сирены прозвучал почти умоляюще, так же смотрели на неё и серые глаза жены князя. Без коварства, надменности и злости, в них была только глубокая женская мудрость и искренность благородной сути лугару.

Мэг тяжело вздохнула, и, натянув на себя одолженную мужскую рубаху, пошла вперед. Обернувшись, она признательно кивнула Джару, провожающему их своим настороженным взглядом.

И снова стены этой тесной комнатки, разделяющие с ней её заточение. Мэг обессилено опустилась на ненавистный топчан и задумчиво засмотрелась в просвет окна.

— Ты, должно быть, ненавидишь меня? — тихо спросила она у Сирены, не отрывая взгляда от кусочка голубого неба.

— Почему? Это воля Ральфа, а мой долг принимать желания мужа. Если это спасет его и всех нас, почему я должна ненавидеть тебя? — пожала плечами женщина.

— Потому что не ты, а я должна родить наследника. Потому что он каждый день ходит сюда, — продолжала Мэг, рассуждать с горечью в голосе. — Хотя конечно твоя честь отомщена его издевательствами надо мной. … Это не правда — я не смогу забеременеть от князя лугару. Ни за что не смогу! Сколько бы он сюда не ходил. Так ему и передай, пусть пока не поздно ищет для себя другую жертву.

— Это уже не мне решать. Чародею Магнусу виднее, и он утверждает, что именно ты сможешь понести от Ральфа. Я лишь обещаю поговорить с князем, чтобы он не был так жесток к тебе. А ты пока отдохни. Я попрошу принести тебе другую одежду. Если хочешь, я буду навещать тебя. Хоть ты и не принадлежишь нашему миру, но мудрость присуща женщинам любого племени. Твоё терпение — это путь к спасению.

Мэг только кивнула, дождавшись, когда за ней закроется дверь.

«Конечно, ведь это же не ты на моём месте! Это не ты наложница монстра, а я. Моё терпение даёт вам надежду на ваше же спасение, а меня бросает в бездну безумия» — подумала она, сползая на пол, и сворачиваясь в клубочек, как обиженный котёнок. Мэг всё ждала, что в комнату вот-вот ворвётся разъяренный Ральф, осыпая её оскорблениями и угрозами, время шло, но никто не появлялся. Вместо этого она задремала, прокрутив в голове раз десять сегодняшнее событие, свои ощущения на краю стены, захватывающие, острые как тысячи льдинок и в то же время такие гнетущие. И выражение глаз воина, прижавшего её к своей груди, и Сирена, смиренно просившая её одуматься. Что на самом деле таилось в сердцах лугару — всё ещё оставалось для Мэг неразгаданной тайной.

Она чувствовала наступление вечера, как лугару чувствовали пик полнолуния. Внутри словно срабатывал щелчок, запуская медленный механизм обреченности. Мэг встрепенулась, движимая внутренней тревогой и быстро метнула взгляд заспанных глаз в сторону окна. Там уже сгущались синие сумерки, а значит, скоро она услышит звук его шагов. Сразу же вспомнились слова Сирены, и тут же Мэг мысленно их отсекла, сомневаясь, что в её теперешней жизни хоть что-то изменится.

— О! — воскликнула она вслух, заметив оставленное кем-то платье, пока она спала. Платье явно раньше принадлежало самой Сирене, потому что было сшито из дорогой ткани, мягкой, переливающейся, такую роскошь могла позволить себе только жена князя. «Ну что ж, мне достается всё бывшее в употреблении, начиная с самого Ральфа. Как мне расценивать такую честь? Наверное, я не должна обижаться, мне положено гордиться оказанным вниманием. Жаль, нет зеркала, хотелось бы посмотреть, как на мне будет смотреться этот жуткий цвет!» — с иронией подумала Мэг, прикладывая к себе коричневую ткань.

Он вошел бесшумно. Она, скорее всего затылком почувствовала его присутствие, чем уловила хоть какие-нибудь звуки. И не ошиблась! В дверном проёме действительно стоял Ральф. Мэг опустила глаза, пытаясь справиться с колотящимся сердцем, выпрыгивающим от брезгливого страха.

— Как жаль, — тихо, с сарказмом, проговорила она, не глядя, — а я только что надела платье. Хотя если вам вздумается его разорвать — я не пожалею, всё равно не мой фасон.

Ральф медленно приближался. Мэг вся сжалась и зажмурилась, отдаваясь на волю этого злого рока. Но вместо этого князь взял её за руку и усадил на топчан, присаживаясь рядом.

— Держи! — протянул он ей кубок, наполненный какой-то пенистой жидкостью. В руках он держал небольшой кувшин с узким тонким горлышком, из которого он тут же сделал несколько глотков.

— Что это? — спросила Мэг, решившись коротко взглянуть ему в глаза. Но Ральф не смотрел на неё, его взгляд был устремлён в невидимую точку перед собой: — Это мьячи, — нехотя бросил он. — Выпей, оно согреет и взвеселит душу, придавая смелости и силы.

— Ты хочешь, князь, чтобы я стала пьяной? — недоверчиво протянула Мэг.

— Ты? … Я не знаю, пьянеют ли люди от мьчи — лугару никогда. Для нас это напиток веселья, а пьянит нас только вкус крови! — тут он медленно повернулся и встретился с ней взглядом. В нём была угроза и самоуверенность, но была и пытливая загадка. У Мэг промелькнула мысль, что он задумал какой-то новый коварный замысел, ещё более опасный, чем предыдущий. — Пей, узнаем! — добавил он, снова отворачиваясь.

— Зачем? — Мэг упрямо вертела кубок в руке. — Мне не холодно и веселиться не хочется, а от смелости и силы всё равно толку мало. Может быть, ты сделаешь всё быстро и уйдешь?