Глаза Ральфа наблюдали за ней. Она увидела в них всё то же понимание и ухватилась за это как за свою спасительную соломинку. «Всё будет хорошо!» — твердили они ей.

Зверь знакомился с ней. Он протянул свою лапу и изучающе коснулся её щеки, плеча и низа живота.

— Господи, помоги мне! — прошептала она, чувствуя, как подкашиваются её ноги. — Я помню, что не должна смотреть по сторонам, помню про твои глаза, помню, что не должна бояться тебя. Помню, но не могу! — Мэг опустила голову, окончательно ощущая свою слабость. — Боже, зачем ты позволил мне родиться, неужели чтобы увидеть всё это?!

Зверь приподнял её за подбородок, пытаясь снова поймать её взгляд. Теперь его глаза выглядели недовольными и, казалось, что он от неё чего-то ждет. С бешено колотящимся сердцем, Мэг вглядывалась в эти зелёные глаза, угадывая того Ральфа. Вспоминая, как она целовала эти самые глаза, как эти руки обнимали её, каким он бывает смешным, когда просыпается, как произносит её имя, словно специально растягивая каждую букву.

— Это же ты верно? — пролепетала она. — Ты вместе со мной. И я хочу, … я могу доверять тебе. Я … знаю, что всё выдержу. И … я обещала сказать твоему зверю, почему я это делаю. … Хотя для лугару это считается презренным чувством слабости, … а для меня, наверное, единственной силой, которая движет мною совершить это безумство, и всё потому что я … я люблю … Ральфа. — Сказав это, она замерла, совершенно не представляя последующую реакцию, внимательно наблюдавшего за ней, оборотня.

Однозначно он был умён! Хитрые искры заплясали в этих зелёных глазах, выражая снисходительность победителя. Но было что-то в них и от дикого охотника, которого в другой ситуации не тронули бы мольбы и признания измученной жертвы. Но только не сегодня! Сегодня она была нужна ему. Он, как и прежде хотел чувствовать свободу в часы полнолуния и пульсирующую в нём ярость зверя, безудержную силу магического существа. Зверь понимал, что он не может разгневаться на неё за такую слабость, и если эта слабость давала ей силы, то он был даже не против, лишь бы это помогло привести его к заветной цели.

Издав короткое неоднозначное рычание, князь-оборотень осторожно взял её за руку и медленно повел к кровавому алтарю. Мэг знала, сейчас единственное её спасение, это смотреть вниз, на вытоптанную тропу, чтобы случайно не взглянуть туда, откуда раздавалось нетерпеливое поскуливание и алчное завывание, перерастающее в требовательные грозные рыки. Она чувствовала горячее дыхание оборотней, эту витающую в воздухе разрушительную ураганную энергию. Этой ночью оборотни властвовали в этом мире, ощущая свою безграничную силу и господство зверя.

Окруженные жаждущей стаей, они дошли до каменного алтаря.

Зверь Ральфа, свирепо гаркнув, разорвал не ней платье одним движением своей мощной лапы. К ним приблизился старый плешивый оборотень, в котором без усилий можно было узнать Магнуса. Повторяя, как ей показалось, один и тот же звук, чародей проворно и точно выцарапал своим острым, как лезвие когтем сложные символы на её бедре и плече, выпустив капли алой человеческой крови. Голодная стая дико завыла, раззадоривая друг друга притягивающим, таким вожделенным для них сейчас запахом.

Мэг зажмурилась, проклиная всех чародеев вместе взятых, а в особенности того, кто наградил лугару способностью превращения. Её начинала бить дрожь, и ей чудилось, что она уже сама начинает ощущать запах собственного страха. По крайней мере, Мэг чувствовала каждой клеточкой своего тела их ярость и их звериный азарт, уловивший запах крови и страха жертвы.

Князь несколько раз протяжно и злобно прорычал в сторону стаи, на время оглушив стоявшую рядом с ним девушку.

Мэг почувствовала на себе его лапы, он приподнял её от земли и положил её лицом вниз на это каменное святилище оборотней. А потом он накрыл её своим телом. Её маленькое сердце неистово било в этот кровавый каменный барабан, прижатое сильным и жилистым оборотнем. Сегодня с ней был Зверь, а не Ральф. Но Мэг уже не ощущала страха. Её наполнило непосильное изнеможение и подавленность её человеческого духа. Всё что она сейчас хотела — это чтобы всё поскорее закончилось, чтобы ей хватило сил не сойти с ума до рассвета.

И он, наконец, пробился, спустя несколько часов, этот хилый предвестник наступающего утра. С первыми лучами солнца, оборотни издавали рыки, похожие на предсмертные стоны и, корчась в конвульсиях, принимали обратный человеческий облик. Их изнеможенные тела требовали отдыха и сна, а блуждающий разум ещё не разъединился с сознанием зверя.

Мэг продолжала обессилено лежать на животе, закрыв глаза, провалившись в какую-то обреченную прострацию. Чья-то рука настойчиво теребила её за плечо. Она услышала голос Ральфа, ещё с трудом выговаривающего слова:

— Мэг, пойдём!

— Не трогай меня, оставь меня здесь, — сдавлено прошептала девушка, не в состоянии пошевелиться и не в силах открыть глаза.

Ей показалось, что он ушел, но через несколько минут Мэг ощутила на себе наброшенную сверху ткань, и как чьи-то руки сгребли её с холодного камня, беря в охапку. Она лишь слегка приоткрыла глаза, чтобы убедиться, что это был Ральф.

Князь принес её в замок и уложил на своё ложе, рухнув рядом, закутываясь в теплое покрывало.

Этот сон был больше похожим на наркоз. Полный провал в пустоту, ни сновидений, ни беспокойства, ни боли, ничего. Мэг поняла, что провалялась в забытье много часов, но тяжесть и дикая усталость всё равно остались. Она проснулась, но глаза открывать не хотелось. Хотя Мэган слышала, что Ральф находился рядом.