— Ничего не понял, — я пожал плечами, — но очень интересно.

Кенку взял несколько обломанных кристаллов, валяющихся на земле, и убрал в сумку. Я оглянулся — Фурия отошла в сторону, давая нам свободно поговорить.

— Думаешь пригодятся?

— Возможно, — уклончиво ответил он.

— Будешь лютню менять? — я сменил тему.

— Мандолину, — поправил меня Маджестро. — Нет, — покачал головой он. — Подарок учителя. Пока играет, я с ней не расстанусь.

— Она тебе дорога, как память? — догадался я.

— Верно, старина. Именно из неё я впервые смог извлечь музыку собственными руками. Именно на ней Грашиок научил меня всему, что знает.

— Что случилось с учителем? Ты в прошлый раз не ответил.

— Убили его, — вздохнул пернатый и замолк, обхватив запястье левой руки — правой. — Бандиты напали на лагерь актёрской труппы ночью. Мастер защищал субретку[2] с дочкой, а его ножом ткнули. Инструмент поломали… Актеры кое-как отбились, а Грашиок оставил мандолину мне.

— А ты как уцелел?

— Я… Я спрятался. Как трус. Как трус! — он помотал головой. — Ненавижу насилие! — с жаром добавил кенку. — Цепенею. Теряюсь. Ненавижу!

— Знаешь, в данже ты нам очень помог. И действовал чертовски храбро, замечу. Бросился в пасть неотелиду. Сбивал касты иллитидов. Придумывал тактики. Не суди себя столь строго. Что для одного простой шаг, для другого — целый подъем в гору. Это не делает ни тебя, ни твои усилия хуже или незаметнее.

Я поморщился. Никак не удавалось облечь посыл, который я хотел выразить, в понятную форму. Какое-то косноязычное мычание вместо стройных мыслей.

— Кажется я понял тебя, дружище. Спасибо.

— Тогда починить мандолину не надумал?

— Собираюсь, по идее уже должно хватить денег. Как вернёмся займусь.

Мы отправились дальше.

Злую шутку с нами играло эхо. Иногда казалось, что скрежет когтей по камню и крики разрываемой жертвы раздавались прямо в десяти метрах от нас, однако следы побоища обнаруживались спустя двадцать минут ходьбы. Иногда же что-то завывало или рычало где-то вдали, а уже спустя миг из бокового ответвления на нас бросалась какая-то жуткая тварь.

Переход превратился в череду нудного марширования и редких драк. Лишь разговоры скрашивали дорогу. Фурия делилась какими-то байками из своих поездок на чемпионаты и состязания. Она оказалась спортсменкой, кто знал? Однако ей эта стезя шла. В основном из-за характера, но также и крепкого зелёного тела — эффект свитка давно развеялся, и мы вернулись к естественному облику. Я прекрасно мог представить её со штангой в руках.

Маджестро рассказывал про музыкальные инструменты и закулисье индустрии. Вот тут я ни разу не удивился. Его помешанность на этой теме прослеживалась с самого нашего знакомства. Даже к Виашерону, по его рассказам, он присоединился только ради возможности исполнять музыку.

В какой-то момент узкий коридор раздался в стороны, открывая нам вид на огромную пещеру, половину от той, где построили Аскеш. Всю её занимали чудовищно гигантская фигура, отдалённо человеческая[3]. Словно под землю затащили какого-то титана. Шли века, и он покрылся камнем, а затем и грибами. Исполинские шампиньоны и маслята выросли до каких-то совсем невероятных размеров, заливая всё пространство мягким светом.

— Красиво… — с широко раскрытыми глазами прошептала Фурия.

— В орочьей тайге небось подобного не увидишь, — с такой гордостью ответил я, будто лично проектировал этот ландшафт.

Где-то внутри меня сидела неведомая связь с Подземьем, и похвалу родины моего персонажа я воспринял так, словно хвалили мою родину.

Здесь мы и решили заночевать. Забрались в укромный уголок на теле великана и развели небольшой костёр между двух высоких грибов, которые скроют его свет и дым. Топливом послужили собранные поблизости светящиеся опята, которые неплохо горели.

Готовка старухи Ариакелла оказалась, как всегда, выше всяких похвал, и за десять минут мы умяли запечённое мясо с овощами и кулёк выпечки. Всю провизию слуги предусмотрительно разбили на несколько свёртков — приёмов пищи. Бутылка вина и фрукты, свистнутые в вип-зоне аукциона в самый первый визит, послужили достойным завершением трапезы.

Кенку довольно быстро набрался и всё порывался сыграть что-то на своей мандолине, но мы решили не рисковать. Мало ли кто нас услышит. Костёр трещал, наполняя душу спокойствием. Меня чертовски клонило в сон.