За ночь дождь утих и теперь ласковое робкое солнце заглядывало к нам в окно, отбрасывая на стену причудливые блики.

— Все хорошо, — она поцеловала меня в губы и улеглась поудобнее на моем плече, — полночи мне снилось то, как я бегаю по лесу и ищу козу. Она у меня то в озере тонула, то в берлогу проваливалась, то в чаще застревала.

— Я тоже занимался спасательными операциями.

Славно почувствовав, что о ней говорят, завопила Агриппина.

— Надо вставать. Все равно не даст спокойно поваляться. Будет орать, пока не придем.

— Оголодала бедная.

— Оголодаешь после такого, — я хмыкнул. Вчера рогатое чудовище так измучилось, что, едва оказавшись в хлеву, повалилось на свою полку и заснуло, не дожидаясь кормёжки, — все. Подъем.

Я бодро встал с кровати и начал одеваться, а Юля продолжала лежать, подпирая щеку рукой и бесстыдно меня рассматривая.

— Если ты будешь так смотреть, то бедная коза помрет с голоду, пока мы оторвемся друг от друга.

— Ты что! Нельзя мучить бедняжку, — девушка серьезно погрозила мне пальцем, а потом медленно провела кончиком языка по губам.

Я завис. Впился в нее взглядом и завис, не в силах пошевелиться. А потом вдруг осознал, что уже сижу на кровати и целую сладкие губы.

— Что ты со мной делаешь? — выдохнул, когда смог хоть немного отстраниться.

— Ничего, — Юлька невинно захлопала глазками, а потом рассмеялась, — иди. А то надорвется оравши.

Скрепя сердце заставил себя выйти на кухню и принялся готовить козе комбикорм. Спустя пару минут рядом со мной появилась Юля с внезапным предложением:

— Давай я ее подою

— Думаешь, после вчерашнего спасения, она прониклась к тебе благодарностью и будет смиренно стоять, пока ты ее титьки мнешь

— Сомневаюсь, — голубые глаза весело сверкали, — но я все-таки хочу попробовать еще раз. Вдруг получится? Тогда смогу всем гордо говорить, что я дипломированная доярка, с опытом работы.

— Дурында, — сгреб ее в охапку и звонко поцеловал в макушку.

Негодующий вопль с улицы снова напомнил о том, что надо бы поторопиться.

Юля взяла кастрюльки и бодро пошагала в сторону хлева.

Гриша появился, как всегда, неожиданно.

Я только отправил Юльку воевать с рогатой, как он выскочил откуда-то из кустов, как истинный бродяга. В обшарпанных штанах, старых кроссовках, футболке, которой даже пол мыть стыдно, с синей клетчатой сумкой — с такой раньше торгаши в Москву мотались за товаром. Он почему-то решил, что если я тут в образе неандертальца обитаю, то и ему можно. И даже нужно. Видели бы нас в совете директоров. Два бомжа, не иначе.

— День добрый! — мы поприветствовали друг друга, и я поспешил пригласить его в дом, пока Бродский в приступе радости не повалил бедолагу на землю.

Гриша зашел внутрь и тяжело опустил сумку на пол.

В ней шелестело и позвякивали запасы провизии — банки, пакеты, цветастые упаковки. Волкодав тут же ломанулся к ней, будто для него это все было привезено.

— А ну-ка кыш! — я в последний момент успел схватить его за ошейник и оттащить в сторону, а потом и вовсе вытолкал на улицу, — все иди гуляй!

Пес озадаченно уставился на меня, не понимая, как так это вообще может быть, его и не пускают к еде! Не порядок. Снова попытался прорваться в дом к заветной сумке, но, наткнувшись на мой грозный взгляд, присел и, понуро опустив голову, поплелся прочь, изредка оглядываясь и вздыхая. Позер лохматый.

— Как дела? — я начал привычный допрос, — что с последними сделками?

— Все отлично. Мы дожали Семеныча, так что контракт на поставки теперь наш. Кстати, через четыре дня приезжают партнеры из Германии: Ганс с сыном. Хотят обсудить новые закупки.

— Отлично.

— Да. У нас все готово, но неплохо бы тебе самому явиться на встречу.

— Даже не подумаю, сами разберётесь, — беспечно отмахнулся и полез в сумку.

— Это очень важно, — он попытался сказать это как модно убедительнее и строже.

Я привычно ухмыльнулся. В каждый приезд Гриша пытался заставить меня вернуться обратно на родину, мотивируя тем, что это очень важно. И каждый раз получал отказ. Потом ворчал. Потом все делал, отлично справляясь с поставленной задачей. Похоже, я знаю, кого поставлю главным в новый филиал.