– И все же кое-что ты не понимаешь, - угрюмо сказал Толвин.
– Если для того, чтобы спастись, нужно отправить наших ребят на верную гибель и бросить их там, тогда, я думаю, килратхи уже одержали победу. Они сделали нас такими же, как они сами.

– Черт возьми, нет! Короче, это окончательный приказ, и даже если я завтра погибну, надеюсь, он будет выполнен. Я уже обсуждал это с командующим, так что учти: он в курсе. Не пытайся спасти их.

Толвин поднялся с вызывающим видом.

– Все это чертовски скверно пахнет, и тебе это ясно не хуже, чем мне. Хотел бы я знать, что с тобой случилось?

– А я хотел бы знать, переживал бы ты так, если бы твой единственный уцелевший родственник находился здесь, а не там?

– Черт возьми, Вэйн!
– взорвался Толвин.
– Как ты смеешь высказывать такие предположения?

– Все, разговор окончен!
– в свою очередь почти закричал Бэнбридж.
– Еще одно слово - и в завтрашнем бою "Конкордией" будет командовать другой командир!

Толвина затрясло, он буквально потерял дар речи.

– Би-и-ип, би-и-ип!
– послышался сигнал срочного вызова.

Бэнбридж снял трубку.

– Очень хорошо. Всем кораблям выключить радиопередатчики, пользоваться только лазерной связью. Похоже, они начинают нервничать.
– Он положил трубку.
– Восемь разрушителей килратхов только что прошли через точку прыжка в район Вукар Таг. Шесть из них направляются к планете, один занял позицию около той точки прыжка, через которую они прошли, и еще один направляется к той, откуда собираемся появиться мы.

– Началось, слава Богу, - отозвался Толвин.
– Через шесть часов их основной флот пройдет точку прыжка.

– Тебе лучше вернуться на свой корабль, Джеф.
– Бэнбридж на мгновение заколебался.
– Обещаю забыть все, что было сегодня здесь сказано.

– Зато я не смогу забыть, - холодно ответил Толвин.

Они в упор смотрели друг на друга.

– Черт возьми, отправляйся на свой корабль! Ты прекрасно знаешь, лично я не допускаю мысли о том, что тобой руководят такие соображения. Я хотел объяснить тебе, что говорят те, кто не слишком дружески относится к тебе, о твоих планах по спасению "Таравы".

Толвин кивнул и направился к двери.

– Джеф?

Толвин остановился и оглянулся на него через плечо.

– Проклятие, Джеф!
– с болью сказал Бэнбридж.
– Мы с тобой давние друзья. Двадцать пять лет прошло с тех пор, как ты появился в Академии и попал в мою группу. Помнишь ту вечеринку у меня, когда ты познакомился с Элизабет? Я хочу, чтобы мы остались друзьями во что бы то ни стало.

Толвин вернулся и протянул ему руку:

– Удачи, Вэйн. Видит Бог, мы нуждаемся в ней.

x x x

– Боишься?

– Нет, - со вздохом ответила она, устраиваясь поуютнее рядом с ним.

"Черт, военные могли бы блюсти свою пуританскую мораль каким-нибудь другим способом, - уже не в первый раз с досадой подумал он, - а не устанавливая на кораблях койки, где тесно даже одному. Лежать на них вдвоем - это вообще сплошное мучение". Существовала даже известная шутка, что, дескать, стань адмиралом, и тогда тебе будет положена такая широкая кровать, что на ней могли бы поместиться все, с кем ты переспал, пока карабкался наверх.

– Просто мне жаль, что все это кончается.

– Мы с самого начала знали, что это ненадолго, - так же негромко ответил Ясон.

– Так, как сейчас, не было никогда, милый. Ни в школе, ни потом.

Он почувствовал, что внутри у него все сжалось. Впервые с тех пор, как они отправились в этот поход, у него возникло пронзительное ощущение, что, возможно, он не доживет до завтрашнего дня. Это было странное, совершенно новое чувство. Как это? Его не будет, а весь мир останется? Останутся друзья, они будут слушать речи, горестно качать головами и бормотать фразы о "бедном Ясоне". И очень скоро почти все выветрится из их памяти. Останутся воспоминания лишь о некоторых историях, связанных с ним, порою грустных, но чаще забавных. Ну, может быть, кто-то наедине с самим собой утрет пару слезинок - и это все.

И еще он отчаянно, страстно желал, чтобы уцелела Светлана. Думать о том, что она может умереть, было тяжелее всего - а ведь она тоже могла погибнуть сегодня. Тогда после них не останется ничего, только короткая заметка в местной сводке новостей, и появится еще по одной синей звезде в окнах их матерей.

Он почувствовал себя обманутым. Другие люди могли любить, жениться, растить детей, которые останутся после них. Но не он и не Светлана.

Он ощутил влагу на груди и понял, что она плачет - совсем беззвучно, не вздрагивая и не всхлипывая. Просто плачет молча.