— Ксюша, извини за вчерашнее, — произносит продюсер, нарушив наше взаимное молчание, когда до комнаты с табличкой «Танцзал № 1» остается несколько шагов. — Это было глупо с моей стороны.

— Согласна.

— Что? — удивляется он, остановившись.

— Ну, глупо с вашей стороны приставать к левой девушке, когда у вас жена есть. Если вам уж так сильно захотелось… — скрываю слово за кашлем, — … то у вас жена есть. Зачем вам другая? Вы знаете, что такое супружеская верность? — остановившись, оборачиваюсь к нему, заметив, с каким лицом он смотрит на меня. Ее взгляд точно говорит: «Ты в своем уме?» «Ты это серьезно?»

— А ты знаешь? — усмехнувшись, спрашивает он.

— Я знаю! — гордо отвечаю. — А вы нет! Разве можно изменять жене? В чем смысл брака тогда? Вы ведь сделали выбор, а сейчас его же отвергаете.

Для меня брак — это действительно что-то серьезное. Выбор, который я сделаю раз в жизни и тот, за кем буду следовать всю эту жизнь. Я хочу иметь рядом с собой мужчину, который будет любить меня также сильно, как и я его. И я никогда не стану изменять ему и не потерплю измены с его стороны. Иначе, в чем суть? Можно ведь сожительствовать и разойтись в любой момент. Брак — это серьезнее. Он показывает, что ты выбрал своего человека и не хочешь его потерять, следовательно, и другого ты искать не будешь.

— И кто это мне тут нотации читает? Кто жизни учит? Сама Ксения премудрая и Ксения всеправильная? — с издевкой, интересуется Златогорский.

— Ой, зачем издеваться? Вы спросили, а ответила и обосновала свой ответ, — закатив глаза, отвечаю на его колкость.

— Глупышка-глупышка… — произносит он тихо, глядя на меня и за пару шагов оказывается рядом. — Когда ты уже прекратишь разыгрывать спектакль? Но, признаюсь, если с эстрадой не получиться, то театр тебя примет с распростёртые объятия. Такой талант нельзя потерять. Сам подсоблю и порекомендую тебя, куда нужно.

— Благодарю! — зло выплевываю и делаю низкий поклон. — Благодарю, батюшка, за дар такой ценный! В ноги падать не буду… — изображаю беглый взгляд по всему ему телу, после чего выплевываю. — … не заслужили!

— Говорю же, актриса! — скрестив руки на груди, комментирует он моё поведение, а мне так и хочется парочку раз треснуть его о дверной косяк, чтобы перестал меня нервировать. Нервные клетки не восстанавливаются, так-то…

Ксюша

Знала ли я, на что иду, когда соглашалась, чтобы Златогорский стал моим учителем танцев? Хотя, был ли у меня выбор? Не знаю! Я понимала, что будет не просто, но чтобы настолько…

Его не профессионализм я заподозрила в тот момент, когда войдя в танцзал, он сразу же сказал… Нет — приказал, стать напротив него.

— Уже танцевать? — выгнув бровь, недоверчиво поинтересовалась я.

— Ну, да.

— А как же разминка, растяжка?

— Разминка? — непонимающе переспросил Владислав.

— Ага, нужно разогреть мышцы, — ответила ему и, отойдя на несколько шагов назад, сделала пару приседаний. Потом, под внимательным взглядом Златогорского, приступила к наклонам вперед, касаясь ладонями пола, затем, наклоны назад, вбок, и завершила все своим коронным вертикальным шпагатом. Плавно поднимая одну ногу параллельно телу, я с наслаждением наблюдала, как вытягивается физиономия продюсера. Не воспользоваться таким умением — это кощунство, поэтому я использовала всю свою грацию и пластичность, желая произвести впечатление.

— У тебя хорошая растяжка, — в какой-то момент одобрил продюсер, прислонившись плечом к одному из многочисленных зеркал.

— Знаю, от мамы досталась, — отвечаю ему, гордо подняв подбородок. — Она у меня раньше танцами занималась.

— И тебя не научила танцевать танго? — с насмешкой поинтересовался он.

— Ну… у нее было другое направление в танцах.

— Какое же? Хип-хоп?

— Стрип-пластика, — произношу, наблюдая за тем, как лицо Златогорского из улыбающегося превращается в безэмоциональное. — Стриптиз, проще говоря.

— И ты умеешь его танцевать? — чуть охрипшим голосом спрашивает он.

— Нет, — вру я, так как танцевать на шесте могла уже в десять лет, ни в чем не уступая маме.

Пусть мама и продала стрип-клуб, но танцы никуда не делись. Понаблюдав за ней, я поняла, что тоже хочу такую пластичность, легкость и воздушность движений, как у родительницы. Мысленно я поблагодарила себя за то, что соврала продюсеру насчет стриптиза, а то еще неизвестно, что сделал бы Златогорский. Ведь даже сейчас, когда мы якобы танцевали, на самом деле, он меня ощупывал, глядя на меня такими глазами, будто съесть хочет. Съест и косточек не оставит, точно вам говорю!