Я поднял полу плаща и прикрыл нос и рот. Унылик не сообразит, что надо закрыться от пыли, да у него и плаща нет. Эта буря угробит его так же быстро, как заклинания Сюэтэ.

Да, похоже, эта пыль погубит не только его. Я начал задыхаться от скрипучего кашля.

Однако всего лишь несколько секунд понадобилось мне, чтобы выстроить планы.

Первое: избавиться от того, что может произойти в результате следующего заклинания Сюэтэ.

Второе: ответить ей заклинанием и продолжать отвечать, и...

...Третье: избавиться от пыли.

Все правильно. Можно приступить к выполнению пункта первого.

На самом деле стишок имел некоторое отношение и ко второму пункту моего плана. Если КИ* [21] Сюэтэ резко упадет, она вряд ли сумеет произнести достойное заклинание. Мозгов у нее после моего стишка должно остаться не больше, чем у луковицы.

Пыль начала редеть, ветер утихал. Так, выходит, Сюэтэ потратила время на то, чтобы снять пыльную завесу между нами?

Но тут я услышал раскат грома и понял, что тоже зря потерял время.

Понял слишком поздно. Словно решето в небесах порвалось, и оттуда хлынул проливной дождь. Пыль быстро осела, и сквозь отвесные струи дождя я разглядел Сюэтэ — вернее, нечто, что совсем недавно было ею!

На этом существе по-прежнему красовалось королевское платье, но лицо... крошечные глазки под низко нависшим лбом, широченная — от уха до уха — ухмылка... Это — на одной голове. Но были и еще две. Я в страхе смотрел на трехглавое чудище. Что, неужели вот такое происходит, когда занимаешься волшебством без лицензии?

Лицензия не лицензия, но уж точно: такое может произойти, когда толком не соображаешь, что делаешь. Я был сам себе противен. Насколько лучше было бы попросту убить ее, и дело с концом!

Я сокрушался до тех пор, пока не понял, что губы у всех трех голов шевелятся. Справедлива пословица: «одна голова — хорошо, а две — лучше». А три идиота — это как? Толку от них, конечно, не больше, чем от одного, если не меньше. Вспомнить только, как работает любая комиссия, и сразу станет ясно. Так что нечего ждать от трех ослов опасного заклинания. И тем не менее я не собирался опускать руки и побыстрее прочел новое стихотворение:

Струи дождя принесли с собой серебряную цепь. Она змеилась, обвила шею центральной головы и крепко затянулась петлей. Тело Сюэтэ подскочило вверх на добрых три фута и повисло, подергиваясь и качаясь на цепи, которая ни к чему не крепилась.

Но две другие головы продолжали произносить какие-то слова. Губы их медленно шевелились...

Меня охватила тревога. Я же решил только одну третью часть проблемы! Не мешкая, я забормотал:

Слишком поздно. Две боковые головы начали таять, исчезать, а центральная стала изменяться. Исчезла дурацкая ухмылка, в глазах зажегся ум. Вот лоб стал выше... и передо мной снова была Сюэтэ. Злобно скривив рот, она подняла руки и принялась рвать на звенья стягивающую ее шею серебряную цепь. Вскоре звенья со звоном распались. Королева глубоко вдохнула.

Я начал новое стихотворение:

Сюэтэ посмотрела на меня, усмехнулась и начала творить заклятия.

Я окаменел. Не вышло! Такое мощное двустишие — и не вышло!

Тут на ум пришла одна старая средневековая притча. В ней говорилось о колдунах, которые, боясь смерти, хранили свои сердца вне тела — ну, скажем, в яйце, а само яйцо находилось внутри утки. Ну, или еще в каком-нибудь другом амулете. Как это могло быть возможно — в голове у меня не укладывалось, если только не... ага... минуточку! А если представить себе что-то вроде гиперпространственной связи? Ну, к примеру, так: кровь от тела колдуньи к ее сердцу поступает в другое измерение, а потом течет обратно...

Я опомнился. Что же я делаю? Сейчас нельзя задумываться! Сюэтэ уже произнесла последнюю фразу! Я потерял инициативу! И тут я окаменел в буквальном смысле слова. Не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Паралич подбирался к легким, к сердцу, поднялся к плечам, к шее. Если я немедленно не произнесу заклинания, я онемею! И умру!

А Сюэтэ начала новое заклинание и замахала руками!

Тогда я набрал в легкие побольше воздуха и выпалил: