— Вы не знаете, что творите. Вы из кожи вон лезете, но все не то, чем кажется...

— Не говорите мне о том, чем все это не кажется. Говорите, что есть на самом деле...

— Я не могу сделать этого. — У него было что-то в руках, и он играл этой штукой, блестящей, с кнопками и кристаллом на конце, на который трудно было глядеть. — Я был терпелив с вами, Флорин, — продолжал он, но голос его заскользил куда-то вдаль, и слова лились все быстрее и быстрее, как на пластинке, пущенной с более высокой скоростью.

В голове у меня все сильнее пульсировала боль, перед глазами все поплыло. Я попытался схватить расплывающуюся фигуру, но она скользнула назад, вне пределов досягаемости. Я увидел, как что-то вспыхнуло в ярком солнечном свете, и услышал обрывок фразы:

— ...простите, Флорин...

А затем вокруг взорвалась сначала желтая, затем розовая тьма, и я снова оказался в кузове грузовичка, который сначала взлетел на вершину утеса, а затем ринулся в пропасть, заполненную удаляющимся громом...

— МИСТЕР ФЛОРИН, — раздался легкий, как перышко, голос. — Вы создаете для всех нас нечто вроде проблем.

Я открыл глаза, и мне улыбнулся своей безгубой улыбкой парень со змеиной головой, выпустил дым из безносых ноздрей, блестя глазами без век. Он удобно устроился на шезлонге, в наброшенном на плечи оранжевом полотенце и желтых шортах, цвет которых мне что-то напомнил, но я не мог уловить, что именно.

— Это уже нечто, — сказал я и тоже устроился на шезлонге. Между нами был столик, с сине-белым зонтиком над ним. И был кусок белого песка за уступом, напоминавшим морской берег, за исключением того, что никакого моря не было и в помине. Я пытался не пялиться на его блестящие, серебристо-фиолетовые бедра, бледно-серую грудь с выступающими ребрами и крошечными темно-красными пятнышками, на тонкие пальцы ног в широких сандалиях. Он не глядел на меня и издал тихий кудахчущий звук, который мог означать смех.

— Простите, — сказал он. — Я считаю ваше любопытство удивительным. Я подозреваю, что если бы вас вздумали растворить, то вы бы вытягивали шею, чтобы прочитать название растворителя.

— Это просто безвредная эксцентричность, — сказал я. — Такая же, как ваши вкусы в одежде.

— Вы гордитесь своим самообладанием, — сказал он уже не так радушно, как прежде. — Но что, если вашему хладнокровию выпадут испытания, слишком тяжелые, чтобы приспособиться к ним? Что тогда, а?

Он поднял руку и щелкнул пальцами. Вокруг него взметнулся огонь, а улыбка, слегка колеблющаяся в жарком воздухе, замерцала, как порывы пламени, рванувшиеся ко мне. Я ждал, отчасти из-за паралича, а отчасти потому, что не верил ему. Он снова щелкнул пальцами, вокруг нас возникла зеленая вода и сомкнулась над нашими головами, а на ее поверхностном слое искрилось солнце. Между нами проплыла рыбка, он небрежно отогнал ее и снова щелкнул пальцами. Падал снег. Толстый слой его уже лежал на столе. При дыхании веером вылетали ледяные кристаллики.

— Неплохо, — сказал я. — А вы не пробовали практиковаться в карточных фокусах?

Он счистил с лица лед и соединил кончики пальцев.

— Вас ничего не впечатлило, — легко сказал он. — Манипулирование Вселенной так уж ничего не значит для вас?

Я притворился, что зевнул. Но это было не такое уж и притворство.

— Вселенной? — сказал я. — Или моими глазами?

— Гм-м... Вы удивительное создание, Флорин. Чего вы хотите? Какие у вас мотивы?

— А кто спрашивает?

— Можете называть меня Дизз.

— Я не об этом.

— Просто считайте, что... есть и другие заинтересованные стороны помимо известных вам. Вы действуете на более обширной сцене, чем предполагали до сих пор. Поэтому вы должны вести себя осмотрительно.

Я снова зевнул.

— Я устал, — сказал я. — Я уже давно не спал, не ел, не занимался любовью — не делал ничего, кроме как выслушивал всяких притворщиков, бросающихся намеками на большое дело, и мне кажется, что лучше всего мне действовать в одиночку и держать нос в чистоте. Кто вы, Дисс? На кого работаете? Вы в самом деле похожи на крокодила, или это всего лишь продолжение моих галлюцинаций?

— Я представитель определенных сил, действующих в Космосе. Откуда я появился. Неважно. Достаточно одного факта моего существования.

— Барделл говорил что-то о вторжении.

— Слово, отражающее примитивное представление о действительности.

— Куда вы вторгаетесь? На Землю или... на Грейфелл?

Я с удовольствием увидел, как он вздрогнул.

— Что вы знаете о Грейфелле, мистер Флорин?

Я насладился чисто театральной паузой.