— А вам часто приходится отправляться в далекие путешествия?

— Да. Главным образом для того, чтобы найти ту самую удивительную, единственную женщину, — ответил Дирк, глядя Магде прямо в глаза.

Она выдержала его взгляд, лишь слегка побледнев, замерла на мгновение, затем, покраснев, отвернулась.

— Желаю вам удачи в ваших поисках. Я свои поиски давно закончила. Цели своей достигла, однако счастья так и не нашла...

Дирк понял, что это предупреждение.

Присев рядом с Магдой, он спросил:

— Как же такое может быть?

— Я — вдова, — просто ответила юная женщина. — Вы вполне можете стать законным претендентом на мою руку и сердце.

— Когда вдову отличает столь ослепительная красота, как ваша, доблесть отступает в сторону, уступая место кокетству.

Магда подалась вперед и улыбнулась, однако губы ее задрожали, а в глазах блеснули слезы. Какое-то мгновение Дирк надеялся, что эти сочные губы сейчас откроются для поцелуя, но этого не произошло.

— Мой муж ушел из жизни, не оставив наследника, — проговорила Магда.

Она произнесла эти слова с такой щемящей грустью, что сердце Дирка екнуло. В эти секунды ему страстно захотелось обнять юную женщину и успокоить ее.

— Как это печально! Ничего не оставить после своей смерти!..

— Да, — грустно согласилась хозяйка Куилихена и на секунду нахмурилась. — У нас существует обычай, о котором вы скорее всего не знаете. Согласно ему, я не могу повторно выйти замуж.

— Что?.. — переспросил Дирк, но тут же осекся.

— Вы — чужестранец, и прибыли сюда из далекой страны. Вам не понять наших обычаев.

— Вы не совсем правы, — нахмурившись, сказал Дирк. — Но этот обычай мне представляется совершенно неправильным и довольно странным.

— Каким бы он ни был, но это наш обычай, — решительным тоном отозвалась Магда. — Детей у меня нет, значит, мне и в будущем не суждено обзавестись ими, а становиться чьей-то наложницей я не хочу. Вот поэтому-то я и вернулась в родные края. Если природа отказала мне в радости материнства, я могу по крайней мере хотя бы посвятить себя моему славному народу, среди которого я выросла. Теперь, я надеюсь, вы понимаете, почему я имею полное право подвергать свою жизнь риску на поле боя.

Дирк снова услышал грустную нотку в голосе Магды и снова подавил в себе желание заключить ее в объятия. Он ограничился лишь тем, что взял девушку за руку, не встретив никакого сопротивления.

— Простите меня, — сказал он, — но в вашем обычае я не вижу абсолютно никакого смысла. Может быть, он и подходит для женщины, пробывшей десять лет в браке и так и не родившей ребенка, но ни в коем случае не для юной девушки, которая была замужем всего лишь несколько недель. У вас наверняка еще могут быть дети, сударыня, если появится новый муж.

Дирк понял двусмысленность своих слов, и он выпустил руку Магды.

— Простите меня, миледи... Я вовсе не имел в виду то, что...

На глаза юной женщины навернулись слезы.

— Вы все правильно сказали, и в ваших словах нет ничего предосудительного. За эти несколько коротких минут вы вселили в меня больше надежды, чем все окружающие меня люди за последние годы.

Магда подалась вперед. Глаза ее возбужденно блестели, а губы разомкнулись в ожидании поцелуя.

Чувствуя, как учащенно забилось сердце, Дирк собрался с мужеством и, обняв ее, крепко поцеловал.

Еще никогда в своей жизни он не испытывал такого восторга, как в момент этого сладостного, долгого поцелуя.

В опочивальню, куда его определили вместе с Гаром, Дирк вернулся спустя час.

Он попытался закрыть за собой дверь тихо, стараясь не производить лишнего шума, однако Гар все-таки проснулся.

— Ну что, ты проводил хозяйку прямо до двери? — поинтересовался он.

— Нет, — ответил Дирк, опустившись на кровать. — Она самая прекрасная женщина из всех, кого я когда-либо знал.

— Счастливчик, — с нескрываемой завистью произнес Гар. — Нет, ты не подумай, я не завидую, я не соперник тебе, но мне хотелось бы испытать такие же чувства, как ты сейчас. Спи, Дирк, и пусть тебе приснятся райские сновидения.

Дирк тут же уснул, и его сны оказались если не райскими, но уж точно пьянящими.

Кое-какие из реалий старой Земли колонисты все-таки сохранили, причем скорее из чистого любопытства, чем из уважения к седой старине планеты — колыбели всего человечества.