– Не знаю, - растерянно шепчет мать, и тянет ко мне руки, - голова кружится.

– До машины дойдешь, - жестко отбиваю манипуляцию, и первый шагаю к выходу.

Ненавижу. Просто до ярости не переношу ее игры на публику, а тут целых два зрителя – Софа и врач – и матушка решила проявить талант по максимуму. Но я уже давно вырос и мне похрен на чужое впечатление – поэтому просто иду, не вникая, что там за спиной.

На улице, где все также сияет солнце, я успеваю скурить две сигареты, прежде чем хоть немного успокаиваюсь, и уже думаю вернуться. Но тут дверь больницы открывается – и оттуда появляется Софа, аккуратно за обе руки придерживая маму.

– Спасибо, доченька, спасибо тебе моя милая. Христу за тебя молиться буду, свечку в церкви поставлю, до конца жизни благодарить буду, - частит мама пропитым голосом, и замолкает, натыкаясь взглядом на меня.

Софа лишь молча продолжает помогать, уперев растерянный и сосредоточенный взгляд в пол, а я думаю, что на ее месте сам поступил бы так. Воспитанность и врожденная эмпатия – вот что мешает таким как мы бросить кого-то, просящего о помощи. И черт его знает, сколько должно было пройти лет у Софы, чтобы ее отвернуло от бесполезной помощи.

– В машину, - командую я, и отлепляю мать от Софы, которая все также не поднимает взгляд, - давай.

Софа садится, а мама ковыляет, забираясь сама. Я забрасываю сумку, заводя мотор, и выдыхаю, пытаясь успокоиться.

Просто отвезем мать к себе, и это все снова закончится. До следующего раза.

Глава 13

Глава 13

Софа

Когда мы с бубнящей на заднем сиденье мамой Роба доезжаем в не самый благополучный район, я выхожу из машины, хоть и не уверена, что меня позовут с собой.

Сам Роб даже взглядом не ведет – молча достает из багажника вещи, и ждет, пока его мать выберется из машины. Мне больно смотреть на женщину – вся скрюченная и какая-то жалкая, что мне стыдно за свои мысли, но ничего поделать с собой не могу.

Чем она болеет? И почему Роб так суров с ней?

Я не знала всего, да и не могла знать, но в голове прочно сидела мысль, что у Роба есть на то причины. Не может мужчина всей моей жизни оказаться плохим в отношении к родной матери. Тем более что он оплатил немаленькие счета в больнице, я видела. Просто со стороны чувств и эмоций Роб словно застыл, и казался (или был?) полностью равнодушным.

Мне было интересно, в чем же здесь дело, но я чувствовала, что лезть нельзя. Вместо вопросов я молча поднималась позади Роба, и ощущала за своей спиной тяжелые вздохи его матери, которой Роб запретил помогать. Она держалась костлявыми кистями за перила, с трудом переставляя ноги, но я заставляла себя не оборачиваться, а просто идти.

Может, все же стоило остаться в машине?

– Еда есть? – открывая дверь квартиры на четвертом этаже, буркает Роб.

На это женщина странно отводит взгляд, и что-то неразборчивое отвечает себе под нос. Роб бросает у порога сумку, и быстро ныряет вглубь тесной хрущевки, хлопая дверцей холодильника.

Я в это время придерживаю дверь для его матери, оглядываясь в какой-то тусклой, маленькой прихожей с желтоватыми обоями в мелкий цветочек. Кое-где рисунок протерся и слез, и в некоторых местах было неумело подклеено, словно когда-то давно здесь следили за внешним видом и пытались придать подобие уюта.

Когда мама Роба заходит, сразу уходя в комнату, я все также не закрываю дверь. Запах здесь стоит затхлый и режет нос чем-то тухлым, отчего я очень хочу поскорее уйти.

И здесь жил Роб? В таких условиях он провел часть жизни?

Мне безумно жаль, и когда мужчина вновь возникает в убогой прихожке, я смотрю на хмурое лицо, стискивая пальцы. Как правильно выразить поддержку? Я не знала, не умела, но до какой-то странной тоски хотела.

– Я закажу тебе доставку продуктов, - громко сообщает Роб исчезнувшей матери, и только тут я замечаю в его руках черный мусорный мешок, полный бутылок, - сегодня привезут.

В ответ – такая звенящая тишина, что становится непонятно, жива ли там еще его мать. Роб глубоко вздыхает, и уже разворачивается к выходу, как вдруг замирает, тихо цедит пару матерных, и резко разворачивается назад.

– Врач сказал, еще один такой запой – и ты не выкарабкаешься, - исчезая в комнате, бесстрастно и громко произносит Роб, а я буквально прилипаю спиной к распахнутой двери, - твое право, конечно, но имей в виду, когда в следующий раз будешь продавать купленные мной вещи и еду за бутылку.

Я не слышу ответа – или его просто нет – но на этот раз Роб уже не сомневаясь быстро выходит за дверь, звякнув полным мешком собранных бутылок. Я замечаю, что, кажется, там в основном все из-под водки, и передергиваюсь от количества спиртного.