В книге «Встречи на футбольной орбите» Старостин не без удовольствия приводит очень яркую речь своего давнишнего друга, замечательного артиста Михаила Михайловича Яншина: «Яншин терпеть не мог слово „болельщик“. Возмущенно протестовал, если кто бы то ни было так его называл. „Мне может нравиться команда или не нравиться, я могу ей симпатизировать или не симпатизировать – все зависит от качества игры, от культуры, если хотите знать, поведения игроков на поле. На черта мне ходить на футбол, если там только и делают, что по ногам друг друга бьют вместо мяча. Я такого футбола не признаю. Я хочу там получать удовольствие, как в театре, а он мне – „ведь выиграли же!“. А как выиграли-то – смотреть противно было“, – продолжал возмущаться Михаил Михайлович…» 56 .

С Яншиным Андрея Петровича роднила и другая страсть. Как вспоминал Алексей Парамонов: «Помню, были как-то в Венесуэле, и под вечер приглашают нас на ипподром. А это страсть была Андрея Петровича! Колонны, говаривал, у московского ипподрома на мои деньги выстроены. Ну, пошли, а там чудо как хорошо. Ресторан за стеклом, лошади красивые, тебя угощают, ставки… Ко мне подходят. Я Старостина спрашиваю: на кого ставить? «Смотри, какая лошадь хвостом крутит – на нее и ставь…». Смотрю – одна крутит. Ставлю. И две дамы рядом ниже сидели, тоже на эту, под пятым номером, поставили. И надо же – выиграли! На мой доллар – десять. «Андрей Петрович, а вы-то на какую поставили?» – «Да не важно…». В Москве он, как правило, с артистом Яншиным на ипподром ходил. Еще Игорь Нетто очень этим увлекался…» 57 .

Не чужд был Андрей Петрович, как, кстати, и Бесков, и иным мирским радостям, в отличие от старшего брата. Анатолий Коршунов рассказывал о застольях в доме Старостиных: «Сам хозяин квартиры ничего кроме чая не пил, а вот его братья, и прежде всего Андрей Петрович, не прочь были выпить лишнюю рюмку. Как правило, Николай Петрович первым уходил из-за стола в свою комнату, и тогда Андрей Петрович брал очередную бутылку и призывал «уничтожить» ее. Но нередко в этот момент открывалась дверь, и появлялся Николай Петрович в ночных тапочках, в трусах до колен и говорил только два слова: «Какого черта!». Братья тут же вставали и успокаивали хозяина: «Николай, мы пошли». Николай Петрович снова уходил к себе, а братья возвращались в гостиную, и Андрей Петрович командовал: «Ребята, еще не все выпито. Давайте по последней рюмочке»…» 58 . А Владимир Федотов вспоминал: «Под конец жизни Андрей Петрович разбавлял водку пепси-колой. Учитывая солидный возраст, я старался наливать ему побольше колы. Махнет Старостин рюмку, вторую, потом смотрит с укором: «Вольдемар, что ты газировку льешь?! Плесни водочки!». При этом никогда не видел Андрея Петровича пьяным. Или Бескова. Количество выпитого совершенно не отражалось ни на лицах, ни на речи, ни в жестах. Старая школа…» 59 .

О Старостине ходили легенды, порой красиво дополняющие и без того эффектный его образ. Вот и у Виктора Понедельника промелькнуло: «Андрей Петрович Старостин же из богемной среды. Женат был на сестре Ляли Черной, а народный артист страны Яншин – на самой Ляле…» 60 . Второе – чистая правда, хотя брак Яншина и был недолог. А вот то, что супруга Андрея Петровича Ольга Николаевна Кононова была сестрой Ляли Черной – выдумка. Хотя они действительно дружили, и Ольга Николаевна была цыганкой, служила актрисой в театре «Ромэн»…

А вот на замечание относительно богемной среды возразить нечего, да и не за чем. Как вспоминал Алексей Парамонов: «А эрудитом каким был! Искусство знал, музыку, общительный – вся Москва в друзьях… Вокруг всегда толпа, и не просто болельщиков, а людей известных…» 61 . Об этом же вспоминал незадолго до кончины Андрея Петровича Юрий Ваньят: «С Андреем Старостиным дружили или дружат по сей день актеры И. Ильинский, М. Царев, М. Яншин, режиссеры отец и сын Симоновы, драматурги А. Арбузов, И. Шток, незабываемый М. Бернес, такие писатели, как А. Фадеев, Л. Кассиль, Ю. Олеша. Последнего, кстати сказать, Андрей Петрович считает своим наставником в литературе, равно как старшего брата Николая Петровича Старостина – наставником в жизни.

– Я ему нравственно подотчетен, – бросил как-то реплику в длинном «футбольном» разговоре Андрей…» 62 .

Николай Петрович, футбольная аскеза которого общеизвестна, действительно был единственным человеком, кто, при всех теснейших отношениях, мог упрекнуть Андрея Петровича в том, что тот в своей «светскости» разбрасывается, не отдает себя целиком футболу. Владимир Маслаченко вспоминал такую сценку: «Однажды в беседе с Николаем Петровичем я за что-то очень похвалил Андрея Петровича. И вдруг услышал: «Какой Андрей! Он же поклоняется всем богам. Завел себе даму осьмнадцати годов. Стрижется под этого Габена. Пропадает у своего друга Исидора Штока. Выпивает. А я поклоняюсь только одному богу – футболу». На этом Николай Петрович свой монолог закончил и, выйдя из моей машины, смачно хлопнул дверцей…» 63 . В позднейших интервью Маслаченко, правда, приводил последнюю старостинскую фразу в несколько другой редакции, и изменение это представляется значимым: «А я служу только одному богу – «Спартаку» и футболу!» 64 .

Андрей Петрович, однако, как и все братья Старостины, принадлежал «Спартаку» безраздельно. Очень показательную историю привел в послесловии к книге Николая Петровича «Футбол сквозь годы» помогавший старшему Старостину в литературной работе Александр Вайнштейн: «Как-то к старшему брату пришел Андрей Петрович Старостин – было это уже в 70-х – и сказал, что ему предложили работать начальником команды „Локомотив“. Николай Петрович ответил: „Мы обрели себя в „Спартаке“, стали здесь известны, за „Спартак“ отсидели, и уходить из него не должны“. Андрей Петрович внял совету…» 65 .

В то же время, его благородное служение футболу, несомненно, исключало даже тень подозрения в его благоволении к «Спартаку». Евгений Ловчев вспоминал, как едва ли не единственный раз Андрей Петрович в своей работе формально «сыграл» на стороне родной команды: «Сыграв в начале 1978 года несколько матчей за „Спартак“, я из-за трений с Бесковым собрался уходить в „Динамо“. По тогдашнему регламенту переход необходимо было утвердить на заседании московской федерации. И Андрей Петрович настоял на том, что до конца года я не имею права выступать за бело-голубых. Формально правота была на его стороне, однако на практике сплошь и рядом этот пункт не соблюдался, прецедентов было много. Тем не менее, в 1978-м за „Динамо“ в официальных матчах я так и не выступал. Быть может, это был единственный случай, когда он в чем-то использовал служебное положение в федерации на благо красно-белых…» 66 .