Стоило зайти в кабинет, как ко мне заявился Рокотов.

— Ты поздно, — заметил тот. — И выглядишь неважно.

— Даниил заболел. — Тот приподнял брови.

— Что-то серьезное?

— Кажется, ОРВИ.

— Значит, ерунда, — отмахнулся тот. Мне это не понравилось, но акцентировать внимание не стал. — Надо поговорить.

— Что опять?

— Помнишь, ты просил разузнать насчет земли по Горьковскому шоссе.

— Ну?

— Так вот, ее выставили на продажу. Но без громкой огласки. Собираются продать своим.

— Ого, — удивился я. — И когда аукцион?

— Через пару-тройку недель. Потом, конечно, официальный тендер, но сам понимаешь…

— Есть шанс попасть туда?

— Я постараюсь получить пригласительный.

— Спасибо, Влад. Это будет очень кстати, если все же от текущего тендера придется отказаться.

— Потом поблагодаришь, — усмехнулся тот. — Но с Шумским пока тишина. Его парни так и не раскололись, а сам он прямо образец правильного бизнесмена. Даже штрафов за неправильную парковку нет.

— А насчет Даниила? Узнал, кто слил информацию?

— Нет, — помрачнел Влад. — Тут пока глухо.

— Неужели невозможно найти концов? — не поверил я. Тот лишь развел руками. — Ладно. Держи меня в курсе.

Домой поехал пораньше. Знал, что, если бы что-то вышло из-под контроля, Григорий бы сразу связался со мной, и все равно что-то тревожило.

Сын выглядел по-прежнему болезненно. Бледный, неактивный. На мой вопрос Женя кратко пересказала, как прошел их день, и ушла. Она сама была не своя все это время. Ее переживание, волнение за моего сына настолько разительно отличалось от того, что видел в детстве я, что даже не верилось. И я был очень рад, что у Даниила была она. Сейчас я в полной мере понял, что означало понятие “мать”. Если до этого я еще сомневался, то теперь окончательно понял — Женя никогда не предаст своего ребенка и всегда будет на его стороне. И это мне нравилось. Именно такой и должна быть мама — любящей, заботливой, переживающей за свое чадо.

Но я не видел этого в своей жизни и не верил Воронцовой изначально. Было ли еще не поздно исправить то, что я сделал?

Через пару дней Дане стало легче — температура окончательно спала, и ребенок стал похож на себя — улыбался, играл, интересовался книгами и игрушками. И только тогда меня наконец отпустило — все это время я жила в постоянном напряжении. Да, ничего катастрофического не случилось, но видеть, как плохо моему мальчику, было сложно. Я спала рядом с ним, просыпаясь от каждого шороха. И сейчас была похожа на сомнамбулу. Валя неодобрительно цокала, говоря, что зря себя загоняю. А я просто не умела по-другому. У меня никого не было, кроме Даньки. И я отдавала себя всю ему. Не могла иначе. Александра в эти дни как подменили — он был сдержан, спокоен и задумчив. Постоянно интересовался состоянием сына, приезжал раньше и, как правило, проводил с тем время. Пусть и недолго.

Каждый день к нам приезжал врач. Анализы подтвердили его диагноз, но он педантично осматривал, проверял, что ситуация не ухудшилась. Может, в этом не было смысла, но Аверин настоял, а я не спорила. Лучше перестраховаться, если была такая возможность.

Сегодня мы впервые вышли на улицу перед ужином. Просто немного подышать воздухом. Прогулялись по саду, а на обратном пути встретили хозяина дома. Тот, увидев нас, нахмурился.

— Почему вы на улице? — недовольно спросил, смеряя тяжелым взглядом.

— Вышли немного подышать свежим воздухом, — объяснила я. — Температуры больше нет.

— Это неоправданный риск, — пресек он мои слова. — Пока врач не разрешит, сидите дома.

— Но…

— Никаких “но”. Домой. Быстро.

Ребенок притих и не встревал в разговор. Так что пришлось подчиниться и вернуться в дом. Ужин прошел в напряженном молчании. Недовольство Александра давило, мешая расслабиться. Поэтому я старалась поскорее закончить с едой. Даня несмотря на то, что чувствовал себя лучше, ел по-прежнему без особого аппетита. Поэтому, как только он закончил мучить пюре, дала ему лекарство и повела наверх.

Измерив на всякий случай температуру, предложила поиграть в роботов, которые уже несколько дней пылились на полке.

Через час малыш стал тереть глаза, и мы пошли умываться. А еще через полчаса он уже спал.

Я собиралась пойти в ванную, чтобы тоже умыться, как в детскую вошел Аверин.

— Как он? — тихо спросил он.

— Уснул.

— Как температура?

— В норме. Сегодня не поднималась.

Отвечала ровно, стараясь не выдавать своих эмоций и не встречаться взглядом с мужчиной.

— Возможно, я был сегодня резок, но это только ради него, — чуть погодя произнес Александр, подойдя поближе.

— Я поняла.

— Что ты поняла? — раздраженно спросил он.

— Что ты руководствовался соображениям безопасности. Как и всегда.

— Так и есть.

— Говорю же — поняла. Просто не стоило запрещать так… грубо. Даня — очень понятливый ребенок. И с ним всегда можно договориться по-хорошему. Просто постарайся объяснять в следующий раз, а не бросаться запретами. — Он лишь неопределенно повел плечами и ничего не ответил. — Может, это не очевидно, но мальчику нужен отцовский взгляд и мнение. Это очень важно.