Мне пришлось сесть вперед. По дороге домой позвонил Влад.

— Что-то узнал? — спросил я.

— Мало что. Но возможно Шумский и Аня все же были знакомы.

— Твою ж мать! — выругался я. И тут же поймал осуждающий взгляд водителя. Вопросительно посмотрел ответ, и лишь когда Дмитрий скосил взгляд назад, вспомнил о том, что вообще-то в машине ребенок. — Ладно. Что с его ребятами?

— Сказали, что им заплатили за то, чтоб забрать пацана без лишнего шума.

— Возле калитки сада?

— Я тоже думаю, что это все липа. Но оба отказались говорить.

— Это у тебя-то?

— Удивишься, но да, — хмыкнул начальник охраны.

— Ладно, пусть посидят. Может передумают.

— Вы домой едете?

— Да.

— Отлично. Я тоже скоро буду.

Короткий разговор оставил странное послевкусие. Ни разу еще Влад не подводил меня. Неужели парни оказались крепче, чем я думал? Да и зачем Шумскому мой пацан? Был бы нужен, забрал бы раньше. Для чего вся эта демонстрация? Я не понимал. И это было очень, очень плохо.

Когда машина въехала в открывшиеся ворота и остановилась, привычно вышел на улицу, на ходу проверяя почту в телефоне — не отвеченных писем накопилось уже прилично.

— Александр Викторович, — окликнул меня Володя. Обернувшись увидел, как он указал взглядом на мальчика, который тоже вышел на улицу и растерянно оглядывался по сторонам. А я в очередной раз убедился, что для меня ребенок — это большая проблема. Я понятия не имел что с ним делают и как. И признаться не особенно хотел знать.

— Даниил, — обратился к нему. Ребенок испуганно посмотрел на меня и замер на месте. — Володя отведет тебя в комнату для гостей. Ты будешь сидеть там, пока тебя не позовут на ужин. Ясно? — Мальчик затравленно кивнул в ответ. — Вот и договорились. Вов, понял? — Охранник вздохнул и кивнул, а я направился к дому.

Но не успел я даже подняться на второй этаж в спальню, чтобы переодеться, как снова зазвонил телефон. Опять Рокотов.

— Что такое?

— Воронцова. Ей требуется пересадка почки. Если подсуетиться, то можно сделать довольно быстро и качественно.

Повисла пауза, в которой фактически прозвучал невысказанный вопрос.

— Делайте, — вздохнул я, прикидывая цены на трансплантацию. В конце концов, она спасла мальчику жизнь, а он, как никак, мой наследник. И хотя я не испытывал к нему никаких эмоций, умом понимал, что мы родственники. И по-хорошему, кроме него, родных у меня больше не было. Так уж вышло.

А значит стоило как минимум заботиться о пацане.

Первое, что я увидела, — светло-голубая стена. Я лежала и пыталась вспомнить, почему в моей спальне стена стала голубой. Разве мы делали ремонт? Когда? Мысли вязли, словно мухи в янтаре. Я даже не сразу поняла, что не дома, — пока не попыталась привстать.

Движение отдалось во всем теле тяжестью. Охнув, расслабилась и попыталась осторожно осмотреться. В ответ на мою попытку пискнул какой-то прибор, и тогда до меня дошло, что я по-видимому была в больнице.

В памяти медленно всплывали последние моменты случившегося… Пульс подскочил — Данька! Я снова дернулась встать, но в этот момент в комнату, а точнее палату, вошел седовласый старичок и неодобрительно зацокал.

— Куда вы, Евгения! Вы что! Вам нельзя вставать пока!

— Что… Что со мной?

— Вы только отошли от наркоза. Вам нужен покой. Лариса! — крикнул он кому-то. Рядом появилась миловидная девушка, у которой в руке оказался шприц.

— Даня… Сын! Где мой сын? — я едва успела задать волновавший меня вопрос, как сознание стало уплывать куда-то. — Сын…

Второе пробуждение прошло более плавно. Я практически сразу вспомнила, где находилась. Дергаться не стала — сначала попробовала осмотреться. Однако предательский прибор снова пискнул. Вздохнула и откинулась обратно на спину, ожидая визита врача. И тот не заставил себя ждать.

— Уже очнулись! — обрадовался тот. — Как себя чувствуете?

— Где мой сын?

— Сын? — врач нахмурился. — Я не знаю. Но, думаю, Александр Викторович сможет ответить на ваши вопросы.

— Он здесь?

— Да, минутку. Я осмотрю вас, и вы сможете поговорить.

Я терпеливо выдержала все вопросы и манипуляции врача. Когда он попросил перевернуться на живот, в груди противно заскрипело. Стало по-настоящему страшно, что могло быть со мной.

— Что за операция? — выдохнула я.