Уже помывшись, мужчина вновь сел к камину и задумался. Мысли его теперь были направлены на Орден Орла. Еще будучи в замке Ренваль, ласс Дальвейг пытался понять, кто же предал его отряд, сообщив, что реликвия отправилась в путь именно с младшим Дальвейгом. Сопоставив всех, кто имел касательства к истинному мечу, Гаэрд пришел к неутешительной мысли, знали всего несколько человек: он, старший ласс Дальвейг, хранитель Хальтор, доставивший меч в замок Дальвейг по тайным тропам, и старейшина Бальверд. Себя из предателей Гаэрд исключил по понятным причинам. Очень хотелось убрать и отца, но делать этого младший Дальвейг не стал. Нет, он верил отцу, как себе, но справедливость требовала быть предусмотрительным и беспристрастным.

Хранитель Хальтор. Сей благородный ласс, убеленный сединами, служил Ордену без малого сорок лет. В его преданности не приходилось сомневаться, но! Всегда есть пресловутое «но», так учил отец.

— Мальчики, вынося суждения, не забывайте рассмотреть дело с разных сторон, примерив его на себя. Ищите мелочи, они бывают важней того, что бросается в глаза, — так говорил он им с братьями.

Что знал Гаэрд о хранителе? То, что это был благородный муж, имевший убеждения. Так же он имел супругу, сыновей и внуков. Стало быть, слабые стороны. Насколько Хальтор мог остаться неколебим в своей преданности делу Ордена, если кто-то угрожал безопасности его рода? По законам Ордена, он должен был сообщить об этом братьям, дабы они защитили родных хранителя. А что, если кто-то из них оказался в руках охотников? Что, если хранитель не смог послушаться закона и пошел на сговор? Передать меч, когда он ушел в замок Дальвейг, Хальтор не мог, ибо путь его лежал под землей, начинаясь от обители, где прежде хранился меч, и заканчивался замком Дальвейг. Это был единственный путь, соединявший обитель с замком одного из братьев, потому и выбор пал на Дальвейгов. Зато навести охотников на след перевозчика, брат-хранитель мог. Так он отводил от себя подозрения и не принимал участия в краже реликвии, но выполнял условия договора с охотниками.

Старейшина Бальверд. У него не было семьи. Супруга ласса Бальверда покинула его еще пятнадцать лет, отправившись к Святым Защитникам. Единственный сын погиб нелепо, но от того не менее трагично. Две дочери ласса давно вышли замуж, покинув родовой замок. Кажется, одна из них скончалась от горячки. Вторая жила и вовсе в Дагмаре. Ласс Бальверд был одинок, как перст, но! Оставались его внуки, пусть и живущие в Дагмаре. Был и внук, оставшийся от почившей дочери. И все же, потеряв всех, кто был ему близок, старейшина переключил весь свой пыл на Орден и братьев. Вроде и нет у него слабой стороны, но все равно остается пресловутое «но». Во-первых, с некоторых пор ласс Бальверд благоволит одному из юных братьев. Кажется, он назвал того своим воспитанником и собирался завещать свои земли и замок, за неимением других наследников. Закон Эдрига Первого подобное позволяет. Если угрожали парнишке, к которому он прикипел душой, одинокий старец мог и решиться на предательство.

Во-вторых, сам Гаэрд как-то слышал, что старейшина во хмелю говорил, что люди забыли, как чтить Покровителей, оберегающих их от Нечистого, и что для того, чтобы вспомнить, какова власть Врага, стоило бы встряхнуть землю. А что, если ласс связался с охотниками, свято веря в свои идеи?

Ну и, в-третьих, воспитанник ласса Бальверда. Если старейшина доверяет ему, как самому себе, то мог и выдать тайну. Воспитанник прибыл с ним. Это совсем молодой брат и появился в Ордене недавно. Если предположить, что он посланец охотников, и задачей юноши было втереться в доверие к старику, то он справился со своим делом и мог выведать имя того, кто везет реликвию.

Теперь старший ласс Дальвейг. В этом месте Гаэрд недовольно поморщился, стыдясь искать у отца повод к предательству, но памятуя его же науку, решил не быть беспечным и все-таки рассмотреть и эту возможность. Итак, ласс Дальвейг. Имеет трех сыновей, двое из которых женаты и уже обзавелись наследниками. Если отец пошел на сговор, то из троих мог пожертвовать именно Гаэрдом, потому как тот был одинок, наследников не имел и, убирая его, отец не оставлял собственных внуков сиротами. Поэтому меч мог оказаться у Гаэрда. Однако причины для предательства младший ласс пока не видел.

Мужчина поднялся с кресла и прошелся по покоям, затем подошел к окну и уперся лбом в холодное стекло. Те же угрозы? Отец не стал бы молчать, к тому же племянники находились со своими матерями, никто не исчез, о новых людях в своих замках братья не говорили. Точней, не говорил средний брат. Насчет старшего, можно было особо не задумываться, он жил в родовом замке, там же последнее время обитал и Гаэрд, готовясь к отправке в путь. Новых людей у отца и старшего брата не было, не считая братьев, но их младший Дальвейг знал.

— Нет причины, — подвел итог размышлениям Гаэрд.

В любом случае, крамольных слов он от отца не слышал, и если помыслы, подобные мыслям Бальверда и имелись, то старший Дальвейг их не озвучивал. Перебрав в голове все, что смог вспомнить, Гаэрд потер лицо ладонями и вздохнул. Нет, не видел он никаких «но» со стороны отца, кроме того, что отдать волкам младшего сына было самым разумным, если отец был причастен к предательству.

Выводов он успел сделать немало, но они ни на шаг не приблизили его к разгадке. Возможность имел каждый из четверых, включая его самого, но кто предатель — ответа все еще не было. Ласс Дальвейг обернулся и посмотрел на меч. В голову ему пришло, что он тоже предает братьев и их дело промедлением, однако менять Гаэрд ничего не собирался. В первую очередь он испытывал настоятельную потребность избавить лаиссу Ренваль от смертельной опасности, в которой она пребывала, живя рядом с безумцем. К тому же, если впереди ждет новая засада, то они могут потерять след, пока ласс будет занят иным делом. И еще есть возможность воспользоваться помощью Ригнарда и его людей, вдобавок, сменив направление пути, можно избежать многих ловушек.

Гаэрд подошел к мечу, взял в руки и опустился на колени, поставив меч на острие и прижавшись лбом к рукояти:

— Прости меня, — прошептал мужчина. — Я не могу иначе. Не оставь меня своей милостью и помощью, ибо не себе блага ищу, а ради жизни и благополучия безвинной души стараюсь. Подайте знак, Покровители, коли благословляете меня на правое дело, давая право на промедление.

Огонь вдруг в камине вспыхнул ярче, за окном сполз с крыши пласт снега, и меч в руках ласса вдруг отозвался легким звоном. Гаэрд отпрянул, но огонь уже горел, как и прежде, упал ли снег, проверить было сложно, а меч казался, холодным и безжизненным. И все же ласс Дальвейг склонил голову, сжал в ладони оберег и прошептал: