Шрифт:
— Седой один, что ли, остался? — подгоняет парня Шурик. — Павел Алексеевич запрещает покидать пост до смены.
Дым раздражает ноздри, отвлекая от других ощущений.
— Да иду, бл*дь. За**али, панику разводить…
Ева чихает. И цепенеет, чувствуя лишь то, как по спине мороз ползет. А Резвый оборачивается. Качнувшись на пятках, громко гогочет.
— Два метра роста, Саня, а чихаешь, как девка.
Смех отдаляется и постепенно стихает. Исаева едва успевает уместить внутри себя весь ряд событий, как Шурик снова сгребает ее в охапку и, притормозив на мгновение у панели безопасности, выносит ее за пределы территории.
— Дальше не могу, Ева Павловна. Я должен быть у ворот.
Она, не мигая, смотрит перед собой. Так получается, что мужчине в ворот. На то, как дергается и останавливается его кадык.
— Уходите. Я должен возобновить видеозапись.
Ощущение, будто ее забросили в работающую бетономешалку, никак не отступает. Беспомощность, непонимание, страх, гнев, боль, печаль, потерянность, жуткая тошнота… Выхода нет. Все это бурлит внутри нее.
— Ева?
— Хм?
— Уходи!
— Да.
Отрывая взгляд от тяжело вздымающейся груди Шурика, медленно пересекает проезжую часть и снова останавливается. Смотрит на дом, темные окна которого вдруг одно за другим озаряются светом.
Тык-тык-тык-тык… Освещен весь первый этаж.
Тык-тык-тык-тык… следует второй. Узнает свое окно, отстраненно улыбаясь.
— Уходи же… Уходи!
Девушка кивает и, наконец, делает несколько шагов к автобусной остановке, только чтобы Шурик оставил ее в покое. Металл лязгает, коротко пищит система безопасности. Ева же усилием воли заставляет себя двигаться в заданном направлении. Свет автомобильных фар освещает ее со спины. Оборачиваясь, девушка натыкается взглядом на черный BMW Титова.
Все внутри нее встает вверх тормашками…
Что-то новое и необычное в ощущениях происходит — Еву бросает в жар. По спине и плечам идет горячая волна. Кожа покрывается липкой испариной. Влажные пальцы стискивают простыни.
Ева Исаева крайне энергичная натура, но сейчас ей требуются все силы только для того, чтобы подняться. Мысленно она желает разнести мир в щепки. Но физически ей едва удается выпрямиться и сползти с кровати.
Шатаясь, замирает посреди комнаты. Не отслеживая сердцебиения, теряется в сюрреалистичной действительности.
Жива ли?
Перекинув спутанные волосы на одну сторону, смотрит в зашторенное окно. Ее туда какая-то сила манит. Тепловой импульс — желанный и необходимый.
Делает шаг и замирает, будто пол ступни опаляет.
Если чувствительность сохраняется, если боль еще ощутима — значит, жива еще. С прагматической стороны жизни, это хорошо. Есть шанс все исправить.
Не двигается. Каменеет. Мысленно просчитывает расстояние. Убеждает себя, что это выполнимо.
Разум подгоняет нескладное тело двигаться.
«Ты отдашь мне свою душу, Эва. Сама в руки вложишь. Причем, я буду вести себя очень-очень плохо, но ты все равно любить меня будешь. Любить, как сумасшедшая».
«Я скорее сердце себе вырву, чем буду тебя любить».
Не вырвала. Не получилось.
Позволив всему самому плохому перегореть внутри себя, достает его из горячего пепла.
«Забирай, Адам, слышишь?»
«Еще не поздно?»
«Позволь сейчас отдать…»
«Только подставь руки…»
«Подставишь?»
«Держи… Поймаешь?»
«Только не обожгись…»
«Обожжешься…»
«Знаю, обожжешься…»
И она двигается, хотя изначально и кажется, что ничего у нее уже не получится.
Шаг. Второй. Ноги словно переломаны. Тело горит чудовищным напряжением.