– Совсем не хочешь?

– Пятьдесят на пятьдесят, – ответила Галка.

– Не поняла…

– То хочу, то не хочу.

– А почему так?

– Потому что я состоявшийся человек, самодостаточный. Мне нужен рядом тот, с кем можно разделить третью часть жизни, самую интересную, самую трогательную, чистую и щемящую; кому я в любом настроении положу голову на грудь, кому доверю всю себя, от седины в волосах до болей в спине. Ну и храп во сне… – Галка засмеялась. – Да, да, я храплю, а то ты не знаешь! – Она перестала смеяться и, с нежностью глядя на племяшу, продолжила: – Солнышко, не отчаивайся, все будет хорошо.

Но солнышко продолжало хмуриться.

– А твой муж часто гулял?

– Да, очень даже.

– Скажи честно – все мужья гуляют?

– Нет, не все. Слушай, давай так: во-первых, успокойся, у тебя сейчас будет томографическое обследование мозга, а ты психуешь. А во-вторых, пойми раз и навсегда: в отношениях с мужчиной тебе никто никогда не поможет. Никто не скажет, иди туда, говори это, делай то-то, и все будет прекрасно, и всю жизнь ты будешь в шоколаде. Жизнь – это не один день, всякое может быть. Ведь говорят же, хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах.

– Мрак!

– Вовсе не мрак. Все очень просто: спрашивай не чужое сердце, а свое, оно самый лучший советчик.

– Так я ж его спрашивала, и вот результат!

– Настюша, все очень неоднозначно. Когда мы влюбляемся, мы слепнем, мы многого не замечаем. А на то неприятное, что замечаем, мы закрываем глаза. Да, так часто бывает – мы выдаем желаемое за действительное, потому что боимся разочароваться, потерять любимого. Ох, солнышко, повторяю, все это так непросто! – Галка горестно покачала головой. – Просто одно: мы чувствуем другого человека сердцем, чувствуем, умеет он любить или нет, может хранить верность или не может. Настюшенька, не отчаивайся, у тебя нет большого опыта, это твоя первая любовь. Со временем ты будешь видеть больше.

– Да я уже достаточно увидела! – Настя прикусила нижнюю губу. – Надо было расстаться с Лешей еще в прошлую пятницу.

– Ну вот ты опять лезешь в бутылку. Ты уже решила за себя и за Лешу, что вы расстаетесь.

– Я за него решила? – возмутилась Настя. – Это он за меня решил. Уверена, он и дальше так себя поведет, а мне такой парень не нужен. Я хорошо помню, как бабушка с соседкой разговаривали про суп. Я была маленькая, но запомнила. Нет, я такой суп есть не собираюсь, тем более всю жизнь.

– Про какой суп они разговаривали?

– Это они так измены мужей обсуждали. Мол, любовь – это суп, мы его варим, пробуем. То он вкусный, то в нем горчинка. Горчинку можно убрать – сахару насыпала и все прекрасно, не разводиться же! А бабушка ей: оттого, что ты добавила сахар, горчинка не исчезла, она просто перестала чувствоваться. А соседка: мол, ничего страшного, мужик выгуляется, но домой все равно вернется. А держать его на коротком поводке только хуже будет, вырвется и уже не вернется, потому что мужчины по своей природе охотники. И если мужчина приметил цель, то он к ней пойдет. Мда… Это просто ужас! Тихий ужас… И совета, как жить, нет! Надо же… Как все сложно. Я не хочу чего-то сверхъестественного, я хочу счастья себе, близким, своим детям, а тут… Бли-ин! Галя, а ты сразу ушла от Тараса? Как только узнала, что он гуляет?

– Нет. Я долго делала вид, что этого нет. Я просто боялась себе в этом признаться – жизнь была налажена, ребенок, жилье, привычки, устроенность… Это крепко связывает по рукам и ногам.

– Так почему развелась?

– Потому что посмотрела на все другими глазами. Но у меня с Тарасом все было ясно, а у тебя с Лешей не ясно. Ты должна поговорить с ним, обсудить ситуацию, чтоб потом не жалеть.

– Я не буду жалеть! – огрызнулась племяшка.

– Это ты сейчас так говоришь, а через пару дней все поменяется. Попомнишь мои слова.

Некоторое время Настя пристально смотрела на Галку, а потом опустила глаза.

– Ты хочешь сказать, что, если он мне не позвонит, я должна сама позвонить?

– Да, должна. Ты должна сделать все, чтобы потом не укорять себя.

– А если он скажет, что не любит меня, а любит Оксану?

– Тогда все станет на свои места.

– Тебе легко говорить, – фыркнула Настя, сцепила пальцы на животе и уставилась в потолок, а в выражении ее лица было столько горя и безысходности, что Галкино сердце сжалось. Она погладила племянницу по плечу и тихо сказала:

– Не нужно так переживать, все образуется.

– Ничего не образуется, – горестно молвила Настя и скривилась.

И снова по ее виску скатилась слеза.

Надо же, а она считала племяшку взрослой. Нет, Настя ребенок, она большая, но… еще маленькая. И подруги ее такие же, и мальчики. Ой, парни. Удивительное поколение, невероятно интересное своим прагматизмом, но при этом они куда более дети, чем она в свои двадцать. Она ни за что не попросила бы взрослого человека, даже самого родного, помочь разобраться в подобной проблеме, она все переваривала бы сама. А они… Ко всему, что им непонятно, они относятся с неподражаемой детской непосредственностью. Вроде взрослые, а на самом деле дети. С одинаковым азартом играют в компьютерные игры и запускают дроны, создают программы и бегут в кино, общаются, спорят, делятся новостями, дружат, любят, расстаются. Снова влюбляются и снова расстаются, и делают это не так, как ее поколение: влюбился – значит, вы пара, больше по сторонам не смотри, – а так, будто любовь – это один из способов познания мира. Но так оно и есть. Любовь – это главный способ познания мира. Познания жадного, ненасытного и непреходящего. Ну и понятие «семья» для них окрашено совсем в другой цвет, чем у ее поколения. В этом возрасте ее ровесники, да и она сама, думали о семье, и родители в этом поддерживали, старались показать, что семья – это важно, это основа благополучия и счастья. А у них все по-другому – в большинстве своем они не хотят семью, не хотят детей, потому что их будущее размыто, потому что в стране, да и во всем мире, все нестабильно. Получается, для этого поколения, которое обвиняют в бездуховности, любовь всего важнее. Хотя Настюша – это еще не все.