Касаюсь ладонью её спины, чувствуя, как её острые соски впечатываются в мою грудь. Невыносимая пытка. Она отстраняется, смотрит на меня бирюзовыми глазами, такими яркими и живыми, что раз увидев никогда не спутаешь её с другой девушкой.

– И ненавижу тебя, и люблю одновременно, и жить без тебя не могу, и убить хочется, - сжимаю пальцами её шею, демонстрируя палитру своих чувств, - свернуть бы твою шейку и больше никогда не мучиться мыслями о тебе.

– Не получится, Самгин, - вновь целует, но теперь чувствую, как её слезы высыхают, а губы изгибаются в улыбке, покрывая моё лицо поцелуями, - я тебя даже умерев не отпущу, буду преследовать тебя и всех твоих баб, жить спокойно не дам, не рассчитывай на это.

Блядь, почему я слышу эту нелепую угрозу, и она делает меня счастливейшим из людей.

Провожу рукой между её ног, она горячая и влажная для меня, настолько, что я чувствую доказательства её желания и на девичьих бедрах. Опускаю её спиной на матрас, упираясь руками по обе стороны от её лица, смотря в ожидающие глаза.

Хотел наказать её, обидеть, ужалить, хотя бы на часть показать какого мне было все это время без неё. Но сейчас, когда она лежит подо мной, разве я могу желать чего-то иного кроме её удовольствия? Касаюсь губами, вспоминая вкус её кожи. Она самый лучший десерт в моей жизни, вишенка на любимом торте для парня, который перепробовал кучу сладостей.

Не знаю, чего желаю сильнее, целовать её, притрагиваться к ней, или смотреть как она вздрагивает от моих прикосновений, как кожа покрывается мурашками, а розовые соски напрягаются, становясь острыми.

Покрываю поцелуями её тело, спускаясь губами к самому сокровенному месту, которое хотел попробовать и изучить с начала нашего никудышного знакомства. Представляя себе вечерами, когда девчонка со мной не разговаривала, смотрела сквозь меня или с ненавистью, как бы она реагировала на такие ласки, как бы искажалось её лицо в наслаждении. Абсурдно, но эти мысли тогда часто крутились в моей голове.

Блядь, мечты сбываются, и я между её ног, целую нежную кожу бедра, собирая языком вкус её возбуждения. Чувствую, как она замирает подо мной, не дышит, как мышцы её тела каменеют в напряжении, но она не отталкивает меня в напускной скромности, а ожидает продолжения. Я ласкаю её, одурманенный её запахом и вкусом, со всеми первобытными инстинктами, которые остались во мне от предков, понимая, что она должна идеально мне подходить.

Готовлю её к проникновению, не желая причинить боль, или, по крайней мере, свести её к минимуму, посасывая маленький напряженный клитор, проникая в неё пальцами. Она не сопротивляется, а поддается мне на встречу, двигаясь бедрами в такт моего языка и поступательным движениям пальцев. Чувствую как её пальчики перебирают мои волосы, притягивая к себе, желая продолжения, и мне хочется её поглотить, забрать всю себе до самого дна, со всей жадностью с которой я отношусь к ней, не желая делить её ни с кем и ни с чем в этом мире. Когда она подходит к пику, и я, оставляя её на этой вершине, трачу секунды на освобождение зубами презерватива из упаковки.

Она завороженно, с нескрываемым голодом в глазах, смотрит на то, как я натягиваю кондом на член, облизывая пересохшие губы так чувственно, что кажется, она тоже хочет попробовать меня ртом.

У меня были дурочки, которые считали, что для меня что-то значит их девственность и дарили мне этот подарок, порой и не предупреждая о нем. Но без чувств к его обладательнице, для меня факт того, что я первый никогда и ничего не значил. Мне не важно, сколько у девушки на одну ночь было до меня мужчин, сколько будет после, при должном уровне защиты.

Даже если бы у Алены был бы кто-то до знакомства со мной, я стер бы любые сравнения из её памяти, доказывая, что я лучше любого другого, как в любом первобытном обществе. Трахал бы её до потери сознания, пока не вытеснил из её головы всех остальных.

Но сейчас, все же понимая, что она девственница, это заставляло относиться к ней по-особенному, впрочем, вру, для меня она вся была особенной.

Тяну её, усаживая разведенными ногами на себя. Она сама понимает, чего я хочу и приподнимает бедра так, что я могу провести членом по её губкам и клитору. Хватается за мои плечи, балансируя у края пропасти, целует меня, задыхаясь от возбуждения, и я совершаю движение бедрами, оказываясь внутри тугой плоти, плотно сжимающей мой член. На её губах замирает крик, который я забираю губами. Не двигаюсь, но она сама глубже насаживается на меня, морщась. Моя спортсменка до безумия упряма и никогда не отступает.

Одной рукой придерживаю её за задницу, а другой мягко массирую клитор, пока она приподнимает бедра, чтобы вновь опуститься на меня.

– Больно? – спрашиваю в её губы, чувствуя, между нами, больше нет преград, что мы единое целое, больше нет меня, или её, а есть только мы.

Качает отрицательно головой, хотя я вижу, как лихорадочно блестят её глаза.

– Врешь, - уличаю во лжи.

Обхватывает мои щеки, чтобы слизать последнее слово с моего языка и посасывать его, раскачиваясь на моем члене. Я начинаю чувствовать, как она ловит эту волну, как возбуждение туманит её сознание, заставляя ускорить движения, превращая скольжение по моему члену в гонку за наслаждением. Она больше не отдает себе отчета, не сдерживает себя, обнимая меня, утыкается мне в шею, и двигается так, как я не ожидал от девственницы. Но она отлично умеет управлять своим телом, и я пытаюсь думать, о чем угодно, только не о том, что сейчас происходит, не желая кончать до нее.

Сжимаю пальцами её ягодицы, направляя её движения, хотя она в этом не нуждается, природа берет свое, подсказывая ей как получить удовольствие, а я дурею от ощущения её гладкой кожи и тугого лона. Когда её движения становятся беспорядочными и отрывистыми, когда влагалище теснее сжимает мышцами член, начиная пульсировать, отдавая мелкой дрожью по всему её телу, я кончаю вслед за ней, больше себя не контролируя.

Обнимаю её влажную спину, слыша наше тяжелое дыхание. Мне не хочется её отпускать, выходить из неё, и я растягиваю это ощущение себя в ней еще на секунды.