– Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду?

– Ну вот смотри. В прошлом человек производил товар для того, чтобы обменять его на что-то другое. Например, рыбак может часть улова съесть сам, часть обменять на одежу, чтобы не замерзнуть. Так как товаров большое разнообразие и найти нужную цепочку обменов сложно были изобретены деньги. Ну сам посуди. Сапожник наделал сапоги, решил обменять их на хлеб, мясо и вино. Но ни хлеборобу, ни мяснику, ни виноделу его сапоги не нужны. Хлеборобу нужна мотыга и рыба, мяснику надо сюртук, виноделу нужен табак. Ну, допустим, сапожник смог часть своих сапог выменять у кузнеца на мотыгу. А вот портному сапоги тоже не нужны. Ему нужны ножницы….

– Стоп стоп. Это я все и так знаю и понимаю. Я экономику изучал.

– Ну, тогда ты понимаешь, почему денежная система не эффективна?

– В смысле не эффективна? Она гораздо лучше, чем натуральный обмен.

– Не в этом дело, – сказал наставник, – вот смотри. Один человек усердно трудился и заработал какую-то сумму денег. Другой не трудился нисколько, а деньги украл. Оба получат на свои деньги материальные блага. Это справедливо?

– Нет конечно. Но вор рискует быть пойманным и наказанным. Это некоторых сдерживает.

– Да, верно. Но это не устранит тот ущерб, который вор нанес обществу.

– Почему не устранит? А если вора заставить вернуть украденное?

– Ну, возможно, – согласился Рагнар, – если, он еще не истратил их и если с него есть что взять. Но сколько людей вынуждены трудиться, ради того, чтобы вор возместил ущерб: судьи, полиция, приставы, юристы всевозможные. А ведь они могли бы быть заняты в это время производительным трудом. Но на самом деле это только один, и далеко не самый существенный недостаток денежной системы. Есть и более серьезные побочные эффекты. Например, конкуренция.

– Хм, – перебил Сергей, – а я думал, конкуренция – это благо.

– Поясню, – продолжил свою мысль наставник, – возьмем двух ученых из эпохи капитализма. Оба работают в разных корпорациях – конкурентах. Будет ли между ними свободная передача знаний?

– Нет, конечно, – ответил попаданец, – оба будут держать свои знания в секрете.

– Ну вот, прямой ущерб экономике. Так что, конкуренция – это не так уж и хорошо, как кажется на первый взгляд.

– Но с другой стороны, а как еще заставить предприятия производить дешевый и качественный товар, кроме конкуренции? Если не будет конкуренции – будет монополия, значит, единственное предприятие будет диктовать свои условия, придется втридорога покупать вещи паршивого качества.

– Ну вот видишь, – сказал Наставник, – ты настолько пропитан идеологией своего времени, что просто не можешь помыслить, что мир может быть устроен иначе. Тебе кажется дикостью ходить на работу и не получать за это деньги. Пусть даже при том при всем, что общество удовлетворяет все твои важные потребности.

– Ну почему дикость? – возразил Сергей, – я бы с удовольствием выполнял интересную работу. Не вся работа в тягость.

Наставник хихикнул и хитро прищурился, а потом спросил:

– А кто при этом будет выполнять неинтересную работу?

– Э… протянул Сергей, – не знаю… Может, роботы?

– А кто будет делать роботов? Кто их будет проектировать? Кто будет нудно и скрупулёзно отлаживать их программный код? Кто будет чинить роботов, в конце концов? Да и не всю работу могут делать роботы.

– Тогда не знаю, – сдался Сергей.

– Ну, вот видишь, ты растерялся. В ваше время эту проблему решала денежная система. Пусть криво, неэффективно, но решала. Но проблема на самом деле в самой человеческой природе. Нам пришлось переделать человека, чтобы отказаться от денежной системы.

– Ты сказал: «пришлось изменить людей»? – настороженно спросил Сергей, в голове которого тут же рухнула радужная картина коммунистического рая, и вместо нее воображение нарисовало мрачную антиутопию, где людей чипируют и превращают в зомби.

Видя реакцию своего подопечного, наставник поспешил успокоить его:

– Не стоит так пугаться, никто лоботомию людям не делал и не учинял над ними какого-либо насилия. Преобразование началось с внедрения новых, прогрессивных методов воспитания. Это привело к поколению новых, сознательных и высоконравственных людей.

– А что стало со взрослыми?

– Поскольку бессмертия тогда еще не изобрели, взрослые постепенно вымерли. Собственно, и дети, воспитанные по новой методике, тоже потом умерли от старости. Но они оставили после себя еще более прогрессивное поколение. Собственно, ты прочтешь это в одном из учебников истории, который находиться на твоей книжной полке.

– Если я правильно понял, – прямо в лоб спросил Сергей, – для того, чтобы меня выпустили, мне нужно каким-то волшебный образом стать высоконравственным прогрессивным человеком, как все?