Солнце начинает клониться к горизонту, а мои наручные часы показывают почти семь вечера, когда за деревьями появляются каменные стены, окружающие небольшой городок. Но тут наш гостеприимный попутчик останавливается и оборачивается к нам.

– Мисс Эмилия, я вынужден вас попросить накинуть мой плащ, дабы не привлекать повышенное внимание к себе из-за своей… чужеземной одежды.

Мужчина сбрасывает короб со спины и снимает прижатый им плащ, а затем накидывает его на меня, укрывая при этом и хихикнувшую Сеню.

– Ш-ш-ш-ш, - прижимает он узловатый палец к губам и подмигивает Есении, - Мы сейчас играем в игру. Ты ведешь себя тихо, так, чтобы никто не узнал, что у твоей мамы за спиной сидит маленькая девочка, а думал, что это большая корзина, договорились.

– Еська, снова хихикнув, кивает и затихает. А на улице внезапно темнеет. Да так резко, что я даже не успеваю сообразить. Вот тут был светлый день, а уже ночь, при том настолько темная, хоть глаз выколи.

В душу закрадывается тревога. Зачем прятать ребенка, почему нельзя показываться такими, как мы есть? И я уже открываю рот, чтобы если и не возмутится действиями старика, то хотя бы узнать их причину. Но он меня опережает.

– Мисс Эмилия, пожалуйста, сделайте, как я прошу. Ведь вы не просто чужестранка, правда?
– я рассеянно киваю, а он продолжает, отдергивая и поправляя на мне маскировку, но скорее уже говоря самому себе.
– Если присмотреться, то это, конечно же, никого не обманет. Но сумерки сыграют нам на руку, а дом у меня не далеко от городских ворот, вторая улица от стены. Главное пройти стражу.

Затем аптекарь выламывает довольно-таки длинную палку, освобождает ее от веток с помощью ножа и вручает мне.

– Обопритесь на нее как можно больше, как будто вы старый человек и вам трудно идти, - просит он и накидывает мне на голову еще и капюшон.

Мне очень не нравится вся эта ситуация, становится действительно страшно. Но я почему-то чувствую, что мастеру Амадеусу можно верить. Что это - проснувшаяся интуиция или глупость? Я не имею права на ошибку. Со мной ребенок.

– Мисс Эмилия, прошу!
– протягивает он мне посох, видя мое колебание.
– Верьте мне!

Я беру палку и сжимаю ее правой рукой, левой, поддерживая сползающие с талии ноги дочки, хотя та и обхватывает меня ими настолько сильно, что даже дыхание перехватывает. И мы начинаем медленно шагать к городским воротам. Мне не составляет труда изобразить старуху, во-первых, когда я наклоняюсь слегка вперед, Еська меньше соскальзывает, во-вторых, быстро идти с ней на спине, еще и в таком положении трудно, приходится выверять каждый шаг и, в-третьих, я на самом деле сильно устала.

Стражники у ворот откровенно лодырничают, перебрасываясь шутками друг с другом, и мало обращают внимания на входящих в город.

– О, мастер Амадеус, неужто вы уже возвращаетесь с промысла?
– скалится тот, что пониже и потолще, завидев нас.

– Приходится, Сэмюель. Ночь нынче обещает быть звериной. Волчье время. Вы на посту уж сегодня не пейте. И оповестите кого надо.

Сэм, поджав губы, кивает, поправляя шлем.

– То-то же я думаю, что собаки сегодня развылись в каждом дворе, и мой брехун с самого утра скулит не переставая.

– Твоя шавка скулит постоянно, - хмыкает его напарник и переводит взгляд на меня.
– А кто это с тобой, Амадеус?

– Сестра моя, Сирша, из Марчхола. Переночует у меня, не успеет домой до восхода луны. Мы травы собирали, когда вой лыкасов услышали. Из ущелья доносился.

Постовые с опаской переглядываются, а я начинаю ощущать, что Еся все слабее и слабее держится за меня ногами и вот-вот упадет. Твою ж на лево. Если мы, еще хотя бы минуту тут простоим, то моя маскировка полетит к чертям собачим.

– Что-то они слишком часто на промысел выходить начали в последнее время. Быть беде, - сумрачно пророчит толстяк.

– Не каркай, - одаривает его хмурым взглядом напарник.

– Ну, мы пойдем уже? Мочи нет стоять, - тяжко вздыхает Амадеус.
– Находились с сестрой за целый день.

– Да-да, проходите, - отступает с дороги Сэм, спасибо за предупреждение.

Мы поспешно проходим пост и оказываемся на широкой, выложенной камнем, мостовой. Ее освещают неяркие старинные фонари, но мы стараемся держаться в тени. Посох я поспешно отдаю аптекарю и перехватываю дочь второй рукой. Тело Есении обмякает, а ручки еле-еле держатся за меня, и я понимаю, что дочка благополучно заснула.

– Мастер Амадеус, - окликаю я спешащего вперед старика.
– Мне нужно по-другому взять дочь, она спит и может упасть.

Он резко останавливается и сворачивает в тень небольшой узкой улочки, а я за ним. Там уже, под прикрытием темноты, я осторожно с помощью моего провожатого, беру Сеньку более удобно. Но аптекарь все равно тщательно драпирует нас плащом.

– Уже недолго осталось, потерпите, мисс Эмилия.

Я вздыхаю. А куда мне деваться? Потерплю. На языке вертится куча вопросов, но понимаю тут не время и не место.