— Я не хочу иметь с вашими пристрастиями, батюшка, ничего общего! — дрожащим голосом проговорил молодой лорд.

— Кто бы говорил?

И тут меня втолкнули в камеру.

— Ведь именно это творение твоих рук дело!

Тут было темно, но кое-что я смогла увидеть. Передо мной на крюке висел узник, с которого явно рвали кожу не один час. Меня замутило от ужаса и зверства открывшейся картины. Из груди вырвался немой крик. Заслышав голоса, полуживой страдалец поднял голову. В полумраке пыточной камеры мне удалось рассмотреть его глаза на окровавленном лице. Их ни с чем не спутаешь. Глаза плавленого золота некогда великого рода Сарфов — на меня смотрели, измученные страданиями, глаза моего отца…

Глава 6.1

В голове сильно гудело. Именно это заставило сознание вернуться в мое тело. Приятностей не добавляла и холодная вода, которой меня обильно окатили. Но уже не было этого сковывающего тумана в голове, мысли текли более легко и свободно.

Правда, тошнота была просто ужасной. Желудок крутило от боли. Значит яд все же оказал свое пагубное влияние на внутренности. Вода, которую я пригубила за завтраком. Это же сколько эльфийской пыли они перевели на меня, учитывая, что это весьма дорогостоящее удовольствие?

Эту гадость сложно распознать, как в еде, так и в питье, будь оно не ладно. И почему было не догадаться, что подвох надо ждать со всех сторон! Однако без еды проще обходиться, нежели без питья, а жажда была сильной. У меня же нет опыта потребления столь затейливых порошков.

Хорошо, я — простофиля и абсолютно невнимательная девица, но батюшка же мог догадаться! Сам же меня перед прибытием сюда проштудировал. Нет. Шпионы из нас никакие. А еще говорили, что про Богарта легенды ходят. Такие те и легенды, слишком легендарные и пыльные. А оно, как водится, сказка — быль, али не быль. Вот так и получается — на деле полный провал, и, вышеупомянутый, батюшка — все это время висел напротив меня, подвязанный за руки к пыточному крюку.

Не тело — месиво! На лице живого места нет!

Это что же получается, все это время, пока я там наверху развлекалась, в воде плескалась да, невзначай, эльфийской пылью травилась, его тут мучили?!

Тут, от понимания безвыходности положения и в предвкушении дальнейших событий, неприятные ощущения в желудке сделали свое черное дело, и мой организм больше не желал сдерживаться. Никак. Поэтому все его незамутненное пищей содержимое вылилось в болезненные спазмы и мое мычание. Видимо, эти излияния были слишком громозвучными — лорд Сарф стал приходить в себя. Даже головой встряхнул.

— Ты… как…

— О… — восклицание получилось довольно вялым и неестественно сиплым. Казалось бы, всего-то нервное потрясение, а я уже разговариваю, как Пикилиха. Ходили слухи, что эта деревенская балаболка, теща деревенского старосты, могла оговаривать всех своих знакомых и незнакомых целый день, да так, что к вечеру уже хрипела, но все продолжала свою просветительскую деятельность по выявлению чужих пороков. Однако, было и более прозаичное объяснение.

Пикилиха обладала столь специфическим голосом по одной весьма простой причине — она была не дура выпить, а пила исключительно домашний самогон, после которого прикуривала еще и трубку с чистым табаком собственного производства, выращенным на родном огороде. Нет, теткой она была неплохой. Работящей и деловитой, но вот голос, после всех возлияний и застольных горопанных песен, надо сказать, был запоминающимся, как и ее способность ухлопать за раз огромную баклагу первача, не уступая здоровенным детинам кожемякам, и пойти после мять бока этим самым увальням. Поговаривали, что Пикилиху побаивался муж, но больше всего боялся зять, и не столько ее родственных объятий до хруста в ребрах, сколько возможности выпить с ней за одним столом — угнаться за ней не хватило здоровья даже известному на всю округу выпивохе — ее мужу, много лет страдающим из-за этих безжалостных и бесполезных состязаний болью в боку…

Так, о чем это я?

О грубом моем голосе? Но это не беда — сейчас меня огрубят со всех сторон.

— Гинтаре… — позвал отец уже более громко и требовательно.

— А… — снова попыталась хоть слово вымолвить, но сил как-то совсем было мало. — Я тут… со скуки маюсь без приключений на мою голову… батюшка!

Конечно, с последнего всего какой-то месяц прошел — почти целая вечность. Даже забываться стало, каково это быть связанной, скованной и не иметь возможности распоряжаться собственным телом.

— У меня просто… нет слов от радости! Я так привязалась к этому месту, что даже запястья затекли от этих прекрасных браслетов.

И продемонстрировала ему железные цепи, сковавшие мне руки так, что ни одно пламя их не освободит.

— Слушай сюда меня внимательно, — произнес батюшка вполне себе крепким и внятным голосом.

Откуда только силы берутся? Его, поди, зельями не опаивали и в тех самых зельях не купали, заклятие повиновения в волосы не вплетали. Для него обходительность лорда Савра сошла на нет.

— Как только я подам тебе знак, ты освободишься от цепей…

— Интересно, как это…

— Не пререкайся! Слушай то, что тебе говорят…

Очаровательно! Теперь ни за что не поверю, что мы случайно оказались и в том лесу, и на этих землях. Значит все это — часть одной задумки и одного плана, в котором мне отводилось место приманки в расставленном капкане. Похоже, у всех последователей Брексты нет души и вместо сердца — камень в груди. Не удивительно, что матушка от него сбежала!

Можно было бы и всплакнуть, по поводу своей нелегкой доли, но этим я вряд ли спасу и себя, и отца из этой щекотливой ситуации с убийцами, садистами и полоумными приверженцами культа смерти… Ну, отец, если выберемся живыми, больше никогда не доверю тебе составлять маршрут путешествия!