В пятнадцать Ирма со своей первой любовью Мигелем — парнем из ее деревни, уехали в столицу на заработки. Через неделю Мигель исчез без вести, прихватив все отложенные на дорогу тори, а Ирма, оставшись без поддержки, без крова и денег, подалась в публичный дом. Взяли ее без разговоров — еще бы, такая красавица! Именно там она встретилась с господином Карпентером — на этой части истории Роанна постаралась откинуть все мысли в сторону насчет того, зачем он туда ходил. Мастер не смог пройти мимо пухлых губ и белокурых волос Ирмы, и предложил ей подработать у него натурщицей — всяко лучше, чем обслуживать пьяных сварливых мужиков. Они сработалась, и все шло хорошо, пока однажды Ирма не явилась в мастерскую. Господин Карпентер прождал неделю, но так и не дождался: пришлось срочно уехать к заказчику в загородное поместье. Вернулся он лишь через месяц и тут же направился в публичный дом, где нашел Ирму едва живой. Она медленно умирала от той нехорошей болезни, которую легко подцепить, имея трех-четырех мужчин за ночь. В отчаянии, мастер кинулся искать доктора и совершенно случайно наткнулся на проходившего мимо профессора Рина. А дальше Роанна прекрасно знала окончание этой истории от самого профессора.

Вылечившись, Ирма твердо решила покончить с распутным образом жизни и вернуться обратно, в свою родную деревню. Господин Карпентер поехал ее проводить, и так ему понравилась глушь и уединение Черных пеньков, что он купил там землю, нанял рабочих, построил дом и перевез семью из города. Да, это было непростое решение — далеко и непривычно поначалу. Но, как рассказывал сам мастер, всем им необходим был переезд на юг. Ревматизм деда не выдерживал холодов столицы, старая рана отца ныла от студеных ветров, мать хотела завести огород и хозяйство, Варг побил всех местных мальчишек, и его собирались исключить за хулиганство из школы, куда он ходил всего лишь первый год. А подрастающая Лия стала все чаще впадать в истерики от стука колес экипажей по мостовой, шума уличной толпы, расспросов прохожих о том, почему странная девочка садиться на дорогу в красивом платье и замирает, глядя немигающим взглядом мимо снующих горожан.

— Легко, — Ирма закинула ногу на ногу, заправила выбившийся локон за ухо. — Ты не представляешь, сколько мужчин у меня было. К этому привыкаешь, Рон, а потом и вовсе не обращаешь внимания. К тому же… ведь тебе нужно было перетерпеть всего лишь ночь. И… это больно только в первый раз, потом… уже не так.

Кровь, как обычно, прилила к Роанниным щекам, стало жарко, душно и неприятно.

— Я не любила его. И вообще не знала, кто это будет. Бабка сказал, сама выберет, все устроит, но… Нет, Ирма, я так не хотела. Зачем? Потом я и вовсе сказала бабке, что уйду в монастырь, а она, и так обладая бешеным нравом, совершенно впала в истерику от такого заявления. Сказала, что чушь это все собачья и все равно она меня уговорит. И отношение ее ко мне изменилось: она с ума сходила каждый день, упрашивала и все твердила, твердила… А мне так противно сделалась, тошно. Будто я ее чем-то не устраиваю, будто сама не могу выбирать….

— Но зачем ей это? — удивилась Ирма. — Подумаешь, не стала бы ты ведьмой. Невелика потеря!

— Это самое странное. Как-то раз, устав от ее бесконечных придирок, я напрямую спросила, какой ей от этого прок. Бабка, угрюмо поджав губы, рассказала, будто ей сообщила одна знакомая ведунья, что если я не… в общем, если я не проведу ночь с мужчиной в скором времени, то потом…

Роанна затаила дыхание, остановилась, прислушалась. Ирма не выдержала:

— Что — потом?

— Я могу умереть, — выдохнула Роанна.

Ирма и сама перестала дышать, даже вперед подалась от волнения.

— Ну, а ты?

— А я ответила, что врет она все, и говорит так лишь для того, чтобы я сделала, как она хочет. Представь только — бабушка даже в храм Воды не ходит и вообще, похоже, не верит ни во что и никому. А тут — ведунья! Да их днем с огнем не найдешь, настоящих-то. Все одни шарлатаны да фокусники. А чтобы и вправду будущее видели… Нет, я бабке не поверила. А через неделю, устав от бесконечных выволочек, сбежала, прихватив увязавшегося за мной Льена.

— Ведунья, говоришь, — Ирма задумчиво поджала губы. — А вдруг правда?

— Не верю я в это. — Роанна поднялась с табуретки, расправила плечи, подхватила полный стружки совок. — Я пойду, пожалуй. Господин Карпентер велел подмести в мастерской, а после дождаться его в гостиной, у него есть для меня какое-то дело.

Закрыв за собой дверь, Роанна нос к носу столкнулась с хозяйкой дома. Госпожа Элоиз, похоже, наряженная в свое лучшее платье — красно-синяя юбка и синий шелковый жакет, — стояла, уперев руки в бока и глядела, словно бабкин волкодав на чужака во дворе.

— Доброе утро, госпожа Карпентер, — слегка поклонилась Роанна, и, не задерживаясь, двинулась дальше, впрочем, прекрасно представляя, что просто промолчать хозяйка дома не сможет.

— Сор выносишь? — надменно бросила она ей в спину. — Хороша работа! Ничего, скоро я найду на тебя управу! Недолго осталось терпеть.

Поспешно выйдя во двор и вдохнув теплого весеннего воздуха, Роанна перевела дух. Что эта сумасшедшая там шипела? Найдет управу? Но ведь… для этого нужно в чем-то обвинить человека, а Роанна не сделала ничего плохого… Нет, глупость, чушь собачья, как любила говорить бабка. Она просто работает, ей нужны деньги, а если госпожа Карпентер предъявит обвинение в ведьмовстве, у нее дома лежит бумага, выданная доктором Рином. И она ничего, ничего не сможет ей сделать…

Роанна тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. Сбросила совок опилок в яму рядом с огородом — опилки перегниют, а когда придет время сажать, дед Евдей посыплет ими сверху грядки — так, говорит, больше пользы для растений и меньше сорняков.

Вернувшись в гостиную, Роанна с опаской посмотрела на часы — мастер сказал, примерно через полчаса. Помниться, он удивился, когда узнал, что она умеет различать время по часам, а не меряет его свечами и огарками, как принято в деревне. Лишь бы он вернулся поскорее, лишь бы только снова не наткнуться на его вездесущую матушку…