приехала к бабушке, где и состоялось мое появление на свет.

Пробыв у бабушки несколько недель, мама забрала новоро-

жденного и уехала работать в городах и весях, куда ее отправ-

ляли по назначениям и соответствующим мандатам. До пяти-

летнего возраста я переезжал из одного маленького городка

в другой, где благополучно рос и развивался.

От этого времени в памяти сохранились лишь смутные

и отрывочные воспоминания. Помню, как я стою в детской

кроватке с сетками по бокам и направляю струю мочи на пол, стараясь не попасть ею в кровать. Помню, как я однажды про-

снулся, а мама передает мне несколько детских журналов, которые она мне потом читала. Среди них был журнал «Ёж».

Еще помню, как я играю в песочнице, изготовляя кирпичики

и кренделя из песка, в то время как мама обсуждает мои досто-

инства с какой-то женщиной, и мне это нравится. Вообще я

был, видимо, славным и приятным ребенком, о чем свидетель-

ствует несколько сохранившихся фотографий. Вот одна из них: Для мамы я всю жизнь оставался единственным светом

в окошке, и так продолжалось до ее кончины в 1970 году.

Только после ее смерти я смог осуществить свою давнюю мечту

об эмиграции из страны Советов. Разговоры об этом продол-

жались долго, но мне не удавалось убедить ее поехать с нами, а

оставить маму в одиночестве я, конечно же, не мог.

1. Детство 7

Предки по отцовской линии оставались для меня terra incognita до моего переезда в Израиль. С отцом я познакомился

только после того, как мы возвратились в Ленинград после

длительного скитания по центральной России. Мне было пять

лет или около того. Поселились мы у маминого брата, который

великодушно прописал нас в свою маленькую комнату

на улице, называвшейся, насколько я помню, Ивановской.

Позднее она стала Социалистической улицей и сохранила свое

название до сих пор. Тогда я и увидел впервые отца, изредка

нас навещавшего. Он оказался весьма симпатичным челове-

ком, доброжелательным и рассудительным. До своей кончины

уже в Израиле он оставался верующим, систематически ходил

в синагогу и отправлял многие религиозные обряды. У нас

с ним установились самые дружеские отношения. Время

от времени он рассказывал мне о своем прошлом. Но о нем я

еще напишу подробнее.

С момента переезда в Ленин-

град я, видимо, начал быстро взро-

слеть, потому что с того времени

у меня появляются систематические

воспоминания. Отлично помню

сильно перенаселенную квартиру

на Ивановской улице. Помню мно-

годетную соседскую семью. С млад-

шими детьми этой семьи я любил

играть в дочки-матери, что пробу-

дило во мне первые сексуальные

влечения. К сожалению, мы про-

жили в этой квартире очень мало

времени. Наша комната была слишком мала для троих, и мы

сменили ее на б'oльшую комнату (примерно 20 м2) на соседнем

Загородном проспекте, с которого начинаются уже настоящие

и хорошо мне запомнившиеся впечатления.

Дом номер 17 по Загородному проспекту был и останется

для меня домом, в котором я вырос и сформировался как лич-

ность. Во дворе этого дома я проводил большую часть времени; игры и общение с ребятами двора оказались решающими

в моем воспитании. Из него я ходил в школу до окончания 6-го

8

Соломоник А.Б. Как на духу

класса; туда возвращался после школы; там приобрел лучшего

друга; там же приобщился к беспрестанному чтению и осмыс-

лению окружающей действительности.

Воспоминания начинаются с переезда в этот дом с Ива-

новской улицы. С ужасом вспоминаю огромного битюга —

ломовую лошадь, которая везла телегу с нашими вещами

и никак не могла перетащить ее через арочный проезд во двор, мощенный неровными булыжниками. Помню, как обезумев-

ший извозчик нещадно лупил лошадь хлыстом, а она тянула

и тянула телегу изо всех сил, пока, наконец, ей удалось сдви-

нуть ее с места. Я сопровождал их пешком и, видя мучения