— Расскажите, — на губы монарха скользнула ответная улыбка.

Я развернулась и продолжила прогулку, мой спутник присоединился ко мне почти сразу. Он больше не прикасался ко мне, просто шел рядом, заложив руки за спину, и поглядывал на ясное ночное небо, с которого на нас взирали тысячи звезд. Я тоже подняла голову, посмотрела в черную бездну и улыбнулась:

— Знаете, государь, у моего знакомца волосы так же черны, как небо над нашими головами. А глаза, как звезды, такие же ясные, а иногда и такие же холодные, но в них свет разума. Мой знакомец умен, государь, умен и коварен. В этом я убедилась. — Король усмехнулся и скосил на меня глаза. — Он вовсе не красавец, Ваше Величество, — мой спутник повернул голову и вздернул брови, а я продолжила, не обращая внимания на его ироничное возмущение: — Его черты резки, однако я вижу в них хищника. Я чувствую его силу, и это завораживает. Эту силу, скрытую внутри человеческого тела, я ощутила в тот момент, когда впервые встретилась с ним взглядом, и была покорена. Разве может сравниться с этим правильность черт и миловидность кого-нибудь вроде герцога Ришема? В его светлости я вижу змея, в моем же знакомце скрывается зверь, я его почувствовала и прониклась уважением. И пусть этот зверь не рычит на меня, но я понимаю, что у него есть острые клыки. Надеюсь, они никогда не вопьются мне в горло.

— Что-то еще? — негромко спросил государь чуть охрипшим голосом.

— Ивер полон иронии, Ваше Величество, — продолжила я. — Он может быть приятным собеседником, а может и обернуть шуткой то, за что впору гневаться. С ним бывает легко, если он позволяет вольно говорить с собой, и тогда я тоже могу не скрывать своей натуры. Мне нравится Ивер Стренхетт, государь. И мне не хотелось бы познать этого мужчину иным, даже если я огорчу его словом или делом.

Король взял меня за руку, притянул к себе и шепнул, склонившись к моему лицу:

— Не огорчайте, — и прижался к моим губам.

Я накрыла его плечи ладонями и… отстранилась. После и вовсе отступила и произнесла, прежде чем он успел сказать хоть что-то:

— Теперь вы расскажите мне, государь.

— О чем? — с ноткой досады спросил в ответ монарх.

— О белокурой женщине, которую любит Ивер Стренхетт. Она живет рядом с ним, делит ложе и делает счастливым. Я знаю, что Иверу дорога эта женщина. Расскажите мне о ней.

— Спросите своего знакомца, — ответил король. — Я же могу рассказать о девушке, чьи волосы полыхают подобно пламени…

— Господин Стренхетт, — прервала я его, — расскажите о вашей возлюбленной.

Его Величество криво усмехнулся и ответил:

— Знаете, что нас объединяет с королем Камерата? Нам обоим нравится девушка, чьи волосы полыхают подобно пламени.

Я поцокала языком и отрицательно покачала головой.

— Я была откровенна с вами обоими и заслужила, чтобы и со мной были откровенны. И вот еще что. Я слышала, что мужья не любят говорить женщинам, с которыми заводят интрижку, о своих женах. И пусть графиня вам всего лишь любовница, но она вам дорога, раз меняются интрижки, а она остается. И значит, у вашей возлюбленной волосы подобны лунному свету, под которым мы гуляем с вами. И потому я прошу рассказать мне о ней.

— Нет, — чуть помедлив, ответил Его Величество, и я подумала, что сейчас мы вернемся к лодке, но он подал мне руку, и мы вновь зашагали по тропинке: — Я не буду говорить о лунном свете, когда рядом сияет солнечный луч. И раз вы не хотите слушать, о ком мне хочется рассказать, то не станем портить ночь ссорой. Лучше поделитесь, как будете проводить дни, когда я отправлюсь в охотничьи угодья.

И мы больше не возвращались к прерванному разговору. Государь более не делал попыток поцеловать меня, и я даже вздохнула с облегчением. Кажется, мне дали еще время, удовлетворившись тем, что я говорила о государе. Впрочем, впереди был турнир, и оставалось надеяться, что после него меня не ожидал крах моих устремлений. Но об этом я сейчас не думала. Просто наслаждалась прогулкой в мирном уединении и беседой. Той ночью король не спрашивал меня обо мне, не рассказывал и о себе, но беседа вышла легкой и увлекательной. Я совсем потеряла счет времени, и когда небо начало светлеть, Его Величество повернул к берегу, где была оставлена лодка.

Уже в резиденции, он проводил меня до крыла, где жили фрейлины и произнес:

— Благодарю за чудесную ночь, Шанриз. Ложитесь и не вздумайте вставать, чтобы проводить меня, просто пожелайте удачи сейчас. Хэлл услышит вас, и может мне перепадет еще немного удачи.

— Хэлл с вами, государь, — улыбнулась я.

Он задержал на мне взгляд:

— Знаете, Шанриз, в чем разница между луной и солнцем? — вдруг спросил он. — Луна не греет, но в ее лучах не страшно и сгореть. И все-таки жар солнце манит столь сильно, что даже зверь готов бежать за ним, будто глупый мотылек, летящий к пламени свечи. — Он все-таки привлек меня к себе и добавил совсем тихо: — Согрей меня, и я стану ласковым псом у твоих ног.

— Я опасаюсь, что умиротворяющая луна останется прибежищем от жаркого солнца, — ответила я и отстранилась: — Но мой свет для вас, государь.

— Не забывай этого, — сказал он. После поцеловал руку и отступил, повторив: — Не забывай. Не буди того, кого разглядела. — А затем развернулся и ушел, оставив меня в смешанных чувствах.

С тех пор минуло три дня, и не могу сказать, что тосковала. В первый день и вовсе особо не заметила, что что-то изменилось, разве что в королевскую библиотеку шла, не опасаясь неприятной для меня встречи с принцессой или герцогом. Да и с Серпиной разговаривать мне вовсе не хотелось. Она после того раза, когда государь впервые открыл двери своей гостиной для игры в спилл, и барон Хендис откликнулся на ее призыв вместо меня, больше не пыталась поговорить со мной наедине. Впрочем, для этого ей пришлось бы отлавливать меня по всей резиденции, а графиня была занята более важным делом – сторожила царственного любовника, всё чаще теряя над ним контроль.

Но сейчас королевское крыло пустовало, если не считать гвардейцев и прислугу. И потому в библиотеке я провела половину дня, подробно изучая книги с помощью библиотекаря – господина Бока. Милейший человек, который мог рассказать, кажется, о любой книге на свете. Наверное, я не столько выбирала себе новое чтиво, сколько слушала его вдохновенный монолог.

К достоинствам библиотекаря можно отнести и то, как он рассказывал о содержании книг. Господин Бок умело вел слушателя по неведомому миру, тонко чувствуя, о чем стоит рассказать, а где сохранить интригу, знал, как пробудить интерес и желание взять в руки заветный том и с жадностью проглотить его содержимое. Мне стоило лишь назвать любимых писателей, как библиотекарь, словно маг, открыл передо мной мир еще неизвестных мне авторов, которые, по заверениям любезного старика, должны были заставить меня открыть рот от восторга.