Мама направляла свою благодарность цветочной клумбе, поэтому я взял ее за руку и повернул.

– Он здесь, мама.

Она еще раз поблагодарила его, но мистер Томас не ответил. Казалось, ему было все равно. Затем она подошла к Лиз, стоявшей у пустого бассейна и закуривавшей очередную сигарету.

На самом деле мне не нужно было никого благодарить, к тому времени я уже знал, что мертвым людям наплевать на такие вещи, но я все равно сказал спасибо. Это была дань вежливости, но кроме этого, мне хотелось и кое-чего другого.

– Мамина подруга, - сказал я.
– Лиз?

Мистер Томас не ответил, но посмотрел на нее.

– Ей кажется, что я все выдумываю насчет встречи с вами. Я имею в виду, она знает, что произошло что-то странное, потому что ни один ребенок не смог бы придумать всю эту историю - кстати, мне очень понравилось то, что случилось с Джорджем Тредгиллом...

– Спасибо. Лучшего он и не заслуживал.

– Но она будет работать над этим в своей голове, пока, в конце концов, не получит желаемый результат.

– Она найдет рациональное объяснение.

– Ну, если вы так говорите.

– Вот-вот.

– А вы можете как-нибудь показать ей, что вы здесь?
– Я вспомнил о том, как мистер Беркетт почесал щеку, когда его поцеловала жена.

– Я не знаю. Джимми, а ты часом не в курсе, что будет со мной дальше?

– Простите, мистер Томас. Но нет.

– Полагаю, я сам это выясню.

Он направился к бассейну, где больше никогда не будет плавать. Кто-нибудь может заполнить его, когда вернется теплая погода, но к тому времени он уже будет далеко. Мама и Лиз тихо разговаривали и делились сигаретой Лиз. Одна из вещей, которые мне не нравились в Лиз, это то, что она вернула мою мать к этой дурной привычке. Пусть изредка, и только с ней, но все же.

Мистер Томас встал перед Лиз, сделал глубокий вдох и выдохнул. У Лиз не было челки, чтобы взметнуться, ее волосы были туго стянуты назад и завязаны в конский хвост, но она все равно прищурилась, как бывает, когда ветер дует в лицо, и отпрянула. Я думаю, она упала бы в бассейн, если бы мама ее не схватила.

Я сказал:

– Ты это почувствовала?
– Глупый вопрос, конечно почувствовала.
– Это был мистер Томас.

Который теперь удалялся от нас, возвращаясь в свой кабинет.

– Еще раз спасибо, мистер Томас!
– крикнул я. Он не обернулся, но поднял руку, прежде чем сунуть ее обратно в карман своих шорт. Мне открылся отличный вид на его трещину сантехника[40] (так мама называла эту штуку, когда замечала парня в джинсах с низким верхом), и если это тоже слишком много информации для вас, то очень плохо. Мы заставили его рассказать нам - за один час!
– все, на что у него ушли месяцы размышлений. Он не мог сказать «нет», и, возможно, это давало ему право показать нам свою задницу.

Конечно же, я был единственным, кто мог это видеть.

14

Пришло время рассказать вам о Лиз Даттон, так что зацените. Разберем её со всех сторон.

Она была примерно пяти футов шести дюймов[41], ростом с мою маму, с черными волосами до плеч (когда не стягивала их в одобренный для копов конский хвост), и у нее было то, что некоторые мальчики в моем четвертом классе назвали бы - как будто они имели хоть какое-то представление о том, о чем говорят - «шикарнейшим телом». У нее была великолепная улыбка, а еще серые глаза, которые обычно были теплыми. Если, конечно, она не злилась. Когда она злилась, эти серые глаза становились холодными, как мокрый ноябрьский день.

Она мне нравилась, потому что умела быть доброй, как тогда, когда у меня пересохло во рту и в горле, и она дала мне то, что осталось от «Кока-колы» из «Бургер Кинга», не спрашивая маму (моя мать была просто зациклена на том, чтобы узнать все подробности последней ненаписанной книги мистера Томаса). Кроме того, она иногда приносила модельки автомобилей от «Матчбокс», чтобы пополнить мою растущую коллекцию, и время от времени садилась прямо на пол рядом со мной, и мы вместе играли. Иногда она обнимала меня и трепала волосы. Иногда она щекотала меня до тех пор, пока я не кричал, чтобы она прекратила, или я уссусь… что она называла «уюшить трусишки».

Она мне не нравилась, потому что иногда, особенно после нашей поездки в Булыжный коттедж, я поднимал глаза и ловил ее на том, что она меня изучает, как какого-то жука на слайде. В тот момент в ее серых глазах не было тепла. Или когда она говорила мне, что в моей комнате беспорядок, что, честно говоря, обычно и было, хотя мама, похоже, не возражала. «Ну, просто кровь из глаз», - говорила в таком случае Лиз. Или: «Ты собираешься так прожить всю свою жизнь, Джейми?» Она также считала, что я слишком взрослый для ночника, но моя мать положила конец этой дискуссии, сказав: «Оставь его в покое, Лиз. Он сам от него откажется, когда будет готов».