Шрифт:
Он положил телефонную книгу.
— Я полагаю, нам просто нужно подождать, пока он найдет нас. Он знал, что мы должны ждать здесь до отлета.
До отлета? O, да, припомнил Феликс. Самолет в Рим.
Но Джек Кроу не думал об этом самолете.
— Где, — вскользь спросил Феликс, — его любимое место?
— А? Ну, Адольфус. Он любит место, комнаты, обслуживание. Он любит бар. Но он не мог пойти туда. Это единственное место, где они будут обязательно искать его.
— Позвони им, — предложил Феликс, все еще небрежным голосом.
Кот нахмурился.
— Да ну, Феликс. Он не пойдет туда! Они знают об Адольфусе.
Феликс пожал плечами.
— Это стоит проверить.
Кот покачал головой.
— Не по делу спрашивать о нем и Джек…
— Ты хочешь, чтобы я позвонил? — На этот раз его голос был таким же серьезным, как и его настрой.
Кот быстро взглянул на него. Затем он поднял трубку и начал набирать номер. Кот видимо знал этот номер. И он, видимо, знал голос, который ответил.
— Терри? Это Кот. Мистер Кэтлин. Привет. Я ищу Мистера Кроу. Я просто подумал… Что? Ты шутишь. Ты же позвонишь ему для меня, не так ли? Но Терри. Ты меня знаешь. Это срочно. Я… O'кей. O'кей. Не важно.
Кот повесил трубку и изумленно уставился на остальных.
— Он там. В Губернаторских Апартаментах. Он выключил телефон.
Феликс только вздохнул и отвернулся и запыхтел своей сигаретой.
— Я не понимаю этого! — завопил Кот. — Неужели он хочет умереть?
— Я думаю, — сказал Стрелок тихо, — в этом и состоит идея.
Глава 29
Пока они добирались до Адольфуса, из всех эмоций Феликса осталось лишь омерзение.
Омерзение ко всем этим треклятым делам. Омерзение к потерям, к отстою. Карл Джоплин и епископ и люди епископа и бедный, храбрый рыжеволосый Кирк и Аннабель и…
И омерзение к Джеку Кроу и, только подумать об этом, омерзение к самому себе за то, что он является частью всего этого.
Но в основном омерзение к двум ковбоям на заднем сидении Блейзера, облаченным в полные кольчуги и к захваченным ими арбалетам и так спешащим, чтобы их убили, когда они начнут спасать человека, который хотел умереть.
Феликс не надел кольчугу, потому, что у него не было никакого намерения идти туда.
И он так и сказал. Много раз.
— Это херня, Кот! И ты это знаешь. И Адам, ты лучше всех это знаешь. Это самоубийство.
Кот упрямо мотнул головой.
— Нет, если мы сможем вытащить его оттуда, пока они не появились.
— Что, если они уже там?
Кот молчал.
— И что, если он не захочет уходить, Кот? Ты думал об этом?
— Он пойдет, когда увидит нас.
— Пойдет ли он? Целка, он хочет этого.
— Ты этого не знаешь, — возразил Кот в отчаянии.
— Тогда почему он там? — Кот молчал.
Но Адам заговорил, — Мы не можем допустить, чтобы это случилось с ним.
И Кот поддакнул, — Как ты можешь?
Феликс развернулся на своем месте и посмотрел на него.
— Потому, что это не мое дело, вот так. Разве ты не видишь это?
— Феликс прав, — сказала Даветт внезапно. И твердо. И это прекратило разговор.
Ибо Даветт молчала, пока спорили и пребывали в запале, тихо сидя за рулем Блейзера. Теперь, в ее голосе прозвучал тон того, кто точно знал, о чем говорит.
— Феликс прав, — сказала она снова. — Джек жертва, просто, как и всякий. Подобно многим — таким, как я. И … это изматывает.
Она остановилась на красный свет и повернулась и окинула всех взглядом.
— Иногда ты так устаешь. Тогда, все что тебе нужно, так это то, чтобы оно закончилось. У Джека было по другому, чем у меня. Но он в этом уже три года.
— Это не одно и то же, — настаивал Кот.
Голос Даветт был теплым, но взгляд непреклонным.
— Ты не знаешь этого, Кот. Джек устал.
В течении следующих нескольких секунд царило молчание. Свет переключился, Блейзер снова начал движение, и вскоре Адольфус показался в поле зрения. Даветт притормозила у тротуара, через дорогу, напротив прославленного входа и заглушила двигатель.
Несколько секунд никто не шевелился. Затем Кот глубоко вздохнул и потянулся к дверце.
— Не делай этого, Кот, — сказал ему Феликс.
Кот поколебался, затем проигнорировал его слова. Оба, он и священник вылезли наружу. Феликс вышел, тоже, и встал на тротуаре, глядя на обоих.
Это была херня!
— Вы когда-нибудь думали, как Джек будет себя чувствовать, если вы погибнете, тоже?
Улыбка Кота была тонкой.
— По крайней мере, он будет жить, чтобы ненавидеть меня.