– А вот хрен тебе за щёку, - Лёха перевернулся на спину и уставился в небо.
– Говно не тонет…

Разбойники захрюкали, сдерживая смех. Видно было, что хохотать в полный голос им не позволяет только побагровевшая рожа главаря. Лёха догадывался, что “работника ножа и топора” от расправы над болтливым удолбанцем удерживают лишь полученные инструкции. Ну, или жажда наживы - за жмура денег не получишь.

– Не нужно его бить, пожалуйста, - раздался умоляющий голос Мии.
– Если хотите - я его свяжу, кляп вставлю, но не убивайте.

– Вяжи, - охотно согласился главарь и тут же получил от Лёхи:

– То есть такой же - любишь связанных мальчиков и девочек.

– И кляп ему вставь, пока я язык не отрезал!
– злобно рявкнул разбойник под фырканье и хрюканье подельников.

Подозрительно покорная Миа подчёркнуто медленно, не делая резких движений, подошла к Лёхе. В руке она держала тряпицу, очевидно призванную стать кляпом. В ней что-то знакомо блеснуло.

– Вставай, - сказала эльфийка, хватая Стрижа за шею.

Не успел тот удивиться столь дурацкому способу помощи, как почувствовал прикосновение металла к коже на затылке. Похоже, Лаура всё же успела доделать артефакт.

Голова взорвалась от недовольного воя демона. Ледяное прикосновение золота причиняло боль, усиливающуюся с каждым мигом. Время словно замедлилось, а мысли, наоборот, пустились галопом. Стриж понял, что не сможет вытерпеть боль молча, как и тогда, с демоном. И глядя на орущего пленника враг заподозрит неладное. Значит, надо как-то его отвлечь…

Вывернувшись из рук эльфийки, Лёха во всю глотку крикнул:

– Слышь, борода, пока есть время, хочу спросить: тебя мамка с обезьяной зачинала, или медведем?

За приближающейся ногой здоровяка Стриж наблюдал с торжеством. Пинок позволил ему заорать от боли, что разрывала тело. Но блаженное забытье всё не наступало.

Бородач пинал умело, демонстрируя недюжинный опыт и знание человеческой анатомии, но Лёхе удары казались чем-то незначительным на фоне той пытки, что творил с ним артефакт. Несмотря на боль, разум Стрижа оставалось достаточно ясным, чтобы осознавать происходящее вокруг. Вот вожак нахмурил брови, почуяв что-то неладное, и остановил занесённую для очередного удара ногу.

Умный, гад. Да и дурак наверх не выбьется. Вожаку положено быть умным, обладать поистине звериными инстинктами, чтобы вовремя почуять опасность. Вот как сейчас - сволочь явно понял, что не может избиваемый так орать - до разрыва голосовых связок.

Адская боль внезапно ушла, уступив место слабости. На лице Лауры появилось злое торжество, а в следующее мгновение вокруг полыхнуло пламя. По ушам ударил дикий, нечеловеческий вой сгорающих людей и живые факелы заметались меж деревьев. Вонь горящих волос, ткани и мяса - знакомая и ненавистная Стрижу, - заставила его свернуться в рвотном спазме. Рефлекс не Лёхи, а его нового тела, прежде ничего подобного не обонявшего.

“Получилось” - подумал Стриж, прежде чем вырубиться.

Глава 5

Для разнообразия, на этот раз Лёху никто не пинал и не бил, приводя в чувство. Хотя, его уже отмутузили так, что на этом фоне пара новых ударов стала бы каплей в море.

Болело всё, особенно голова. Уже знакомый инфернальный звук теперь звучал почти постоянно, но словно тише. Он уже не оглушал, сводя с ума, а превратился в постоянный фон, порождающий пульсирующие вспышки боли.

– Когда ж я уже сдохну...
– едва слышно просипел Стриж, не торопясь открывать глаза.

Меньше всего он хотел видеть обгоревшие трупы. Самая лютая смерть, с точки зрения Лёхи - сгореть заживо. Он навсегда запомнил, как впервые увидел горящего человека - в ЦАР, на базаре в Банге. Торговцы поймали подростка, укравшего с лотка кусок копчёного мяса. На несчастного надели пару старых покрышек, облили бензином и подожгли. Когда Стриж с товарищем, услышав дикие крики казнимого, прибежали к месту самосуда, было уже поздно.

С тех пор Лёха не раз сталкивался с подобным, но именно тот, первый случай, запомнился ему больше всего.

Через несколько болезненных вдохов Стриж осознал, что не чувствует вони горелого мяса. Пахло лесом, человеческим потом, животными и дымом. Нормальным дымом от горящей древесины. Лёха открыл глаза и обнаружил, что лежит на плотной шкуре, укрытый видавшим виды одеялом.

 - А кофе в постель?
– натужно пошутил он.

– Живой, - сложно было сказать чего в голосе Мии было больше: удивления, или облегчения.

Она сидела у огня и помешивала что-то в котелке, подвешенном над костровой ямой - точно такой же, как сам Стриж вырыл на первом привале. Неподалеку возвышались две горки со всяким скарбом: закопчённые котелки, кружки, бурдюки и деревянные фляги с ремешками для ношения через плечо, одежда и обувь, пара ножей, ложки, нехитрая снедь и отдельно - несколько мешочков, похожих на средневековые кошельки или табачные кисеты. Тут же валялись пустые заплечные мешки, из которых всё это барахло и вытрясли.