Я простояла на террасе до тех пор, пока мама с лордом Брэдфордом не ушли из столовой. Когда это наконец произошло, я бросилась наверх, чтобы надеть костюм для верховой езды. Я оказалась совсем не той, кем всю жизнь себя считала, и теперь мне нужно было побыть одной, чтобы попытаться как-то примириться с новой реальностью.

На конюшне мне не хотели давать лошадь.

— Надвигается большая буря, леди Кембридж, — заспорил со мной главный конюх. — Сейчас не время для прогулок!

Впервые в жизни я использовала свое новое положение.

— Я не собираюсь спорить с вами, Томкинс, — надменно сказала я. — Немедленно приведите мне лошадь — вы слышали?

— Да, миледи, — неодобрительно причмокнув губами, пробормотал он и распорядился, чтобы побыстрее оседлали Мирабель — гнедую кобылу, которую Рив привез для меня в Вейкфилд.

К тому времени когда я покинула поместье, ветер уже дул с чудовищной силой. Мирабель фыркала и взбрыкивала, пугаясь его завываний и треска сломанных веток. Решив, что следует держаться подальше от деревьев, я направила ее на дорогу, ведущую к морю.

Я пустила лошадь в галоп, и она с готовностью устремилась вперед, словно желая ускакать от бури. На самом деле, конечно, мы мчались как раз ей навстречу — в сторону пролива. С моей головы слетела лента, так что волосы свободно развевались по ветру, как грива Мирабель. Дождь еще не начался, но в воздухе чувствовался сильный запах соли, значит, с неба вот-вот польется.

У меня не было какой-то определенной цели, я ехала куда глаза глядят, желая лишь оказаться как можно дальше от дома, и в результате очутилась там, где прошли едва ли не самые приятные минуты моего пребывания в Вейкфилде.

Я очутилась на острове Чарльза.

Довольно скоро я, конечно, поняла, что совершила колоссальную глупость. Оправданием могло послужить только мое состояние. Я была так поглощена своими переживаниями, что не заметила, как быстро прибывает вода, причем волны вздымались значительно выше, чем обычно. Полоска песка стала совсем узкой, а ведь полный прилив ожидался только часа через три.

Преодолев галопом косу, мы с Мирабель влетели на остров. Глаза лошади тут же запорошил мелкий песок, и я повернула на запад, к тропе, ведущей к скалистому южному берегу.

Штормовой ветер раскачивал верхушки сосен, которыми заросла центральная часть острова. В тот момент, когда моя лошадь неслась по узкому песчаному пляжу, на берег обрушилась особенно высокая волна, по щиколотку залив ноги Мирабель. Заржав от испуга, кобыла встала на дыбы. Я схватилась за ее шею, но, опустившись на четыре ноги, лошадь взбрыкнула, и на этот раз я не удержалась и выпала из седла.

Упав на смесь песка, гравия и обломков ракушек, которой был усыпан пляж, я проводила взглядом Мирабель, во весь дух мчавшуюся от меня. Несомненно, она стремилась домой, в свое теплое стойло.

Я с трудом поднялась на ноги.

Я замерзла, промокла, лишилась лошади, но голова у меня по-прежнему была занята одним — в ней звучал голос лорда Брэдфорда, который снова и снова повторял: Кто отец Деборы, Элизабет? Кто отец Деборы?

И что еще хуже, голос мамы раз за разом отвечал: Я не знаю. Я не знаю. Я не знаю.

Что, если мой отец — Джон Вудли? Как я буду смотреть людям в глаза, зная, что мой отец — чудовище? Как смогу я быть женой Риву? Матерью его детям? О Боже, как же я вообще буду жить?!

Ничего не видя и не слыша, я брела по берегу, не замечая, что вода прибывает все сильнее и что тропинка между морем и скалой едва достигает фута в ширину.

Я даже не ощущала, что насквозь промокла — лицо мое было мокрым не столько от воды, сколько от слез.

Вдруг впереди, довольно близко от себя, я заметила темный свод пещеры Руперта. Волны плескались уже у самого ее входа.

Немного придя в чувство, я впервые огляделась по сторонам.

Слева от меня возвышались крутые скалы, справа — кипели бурные воды пролива. Не успела я взглянуть на узкую полоску щебня, на которой стояла, как ее захлестнуло. Волна, правда, тут же отхлынула, но было ясно, что через несколько минут тропинка полностью скроется под водой и я останусь стоять прямо посреди океана.

Отбросив с лица спутанные волосы, я сделала глубокий вдох. С того самого момента, когда я услышала мамино признание, мне, пожалуй, впервые пришла в голову сколько-нибудь разумная мысль: Надо выбираться отсюда, а не то я утону.

Я повернулась к западу, откуда пришла, и тут вдруг увидела, что по моим следам идет мужчина.

Мне понадобилось всего две секунды, чтобы узнать могучую фигуру Роберта.

Я застыла на месте.

Как я могла совершить такую глупость?

Я лихорадочно завертела головой, пытаясь найти место, где можно спрятаться. Относительно намерений Роберта я не заблуждалась — он наверняка собирался меня убить.