Мы обе сидели в моем кабинете в фиолетовых креслах и плакали.

Тамара выбрала игрушку, нашла для неё подходящее место.

Валентина: Тамар, ты веришь, что Души людей, когда тело умирает, где-то остаются? Что они нас слышат и видят?

Тамара: Да, верю. Я долго горевала по ней. Но однажды мне приснился сон. Я увидела во сне бабу Зою. Она сначала погладила меня по голове. Потом начала на меня строжиться. И говорить, чтобы я прекратила страдать. Что у меня родился второй сынок и я должна смотреть на своих детей, а не ее оплакивать. Она прям ругать меня начала.

Когда я проснулась, я так отчетливо чувствовала ее запах. Меня аж мурашки пробили. Это казалось таким невероятным. Я не могла поверить сама себе. Но запах был настолько отчетливым! Да, я верю, что Души умерших остаются в каких-то мирах.

Валентина: Хорошо. Тогда представь, что Душа твоей бабушки сейчас села в это кресло на место игрушки. И просто сидит и смотрит на тебя. Ничего пока не говорит. Почувствуй, какие у тебя эмоции, когда она просто молча рядом? И сколько тебе было лет, когда она умерла?

Тамара: Мне был 31 год. Это было 3 года назад. Много эмоций, не знаю, какими словами их описать.

Валентина: Тогда посмотри на эту таблицу на стене. Выбери что-нибудь подходящее.

Тамара: Теплота, нежность, близость, благодарность. Ещё вина.

Я записываю все озвученные чувства и ключевые фразы.

Валентина: Хорошо. Сейчас нужно ей, бабушке, это все напрямую сказать. Я могу тебе помогать, формулировать фразы. А ты повторяй за мной вслух. Или можешь сама говорить. Как тебе хочется?

Тамара: Я что-то пока теряюсь, не пойму, что от меня нужно… Давайте лучше вы пока.

Валентина: Повтори за мной: «Бабушка, когда я представляю, что ты сидишь передо мной в кресле, мне хочется плакать от теплоты и нежности к тебе. Ты была очень близким и дорогим для меня человеком».

Тамара повторяла медленно, плакала, проживала эти слова.

Иногда выдыхала.

Валентина: Тамар, если мои фразы будут какими-то неподходящими, МЕНЯЙ ИХ, ПЕРЕДЕЛЫВАЙ, чтобы они тебе точно были как надо. Продолжим, скажите ей сейчас: «Бабушка, я чувствую себя перед тобой виноватой за то, что…» И дальше добавь, за что именно.

Тамара: Бабуль, я уже несколько лет ощущаю свою вину за то, что поехала тогда на Новый год, когда ты болела. Я виновата, может, тебя нужно было забрать ко мне, чтобы я за тобой ухаживала? Я виновата, что, когда ты умирала, меня не было рядом. Мне кажется, что последний год перед смертью тебе не хватало моих звонков. Прости меня, пожалуйста, за это. Я виновата, что так мало говорила тебе, что люблю тебя и как ты мне дорога.

Валентина: Хорошо. Продолжаем. Скажи ей: «Бабушка, у меня к тебе много невысказанной благодарности за то, что…» И дальше добавь, за что именно.

Тамара: Я очень благодарна за то, что все летние каникулы я проводила у тебя. Я так любила у тебя просыпаться, у тебя было всегда так спокойно и тихо. Я помню это солнце в окно утром. И такое спокойствие!!! Дома так никогда не было. Там всегда было такое сильное напряжение. Каждое утро, подсыпаясь у тебя, я знала, что ты уже приготовила для меня и дедушки горячий свежий завтрак. Я таких оладушков, как у тебя, больше нигде никогда не ела. Столько любви всегда было от тебя.

Я благодарна, что ты всегда интересовалась моей жизнью, ты знала всех моих подружек и спрашивала про них. Ты всегда говорила, что я добрая и хорошая. Ты фактически была мне вместо матери. Я благодарна тебе за эту любовь и заботу. Теперь я так же стараюсь относиться к своим детям, как ты ко мне относилась. Если бы не ты, не знаю, какой бы я сейчас была мамой для своих детей. Мне тебя очень не хватает. Я часто плачу, вспоминая тебя.

Валентина: Тамар, ты говорила, что сожалела, что не была с ней в день смерти. Представь, что сейчас ты успела приехать к ней в ее последний день. И можешь ей все сказать. Есть ли что-то ещё невысказанное?

Тамара: Прости, что редко тебе звонила. Наверное, я просто боялась увидеть тебя в твой последний день, беспомощную, не говорящую, с болями, в памперсе. Ты всегда была такой активной и вдруг оказалась совсем беспомощной, немой. Мне кажется, ты чувствовала себя обузой для своей дочери, но была бессильна что-то изменить. Мне очень горько. Я отказываюсь верить в то, что больше никогда не смогу получить твоей любви.

Пожалуй, все, мне больше нечего сказать. Все сказано.