Появление мужчины, Влада, стало неожиданностью. Он стоял на самой границе с тропой и молча наблюдал за мной. Он был одет в свой излюбленный деловой костюм, и выглядел слишком чисто и опрятно для этого места, и я бы даже удивилась его виду, если бы не кровоточащая сквозная дыра в его груди, прямо там, где должно было быть сердце. Когда он появился, Никита с такой силой сжал мою руку, что боль прострелила до самого локтя, но я была ему благодарна за эту отрезвляющую боль. Мы прошли молча, Влад стоял и просто смотрел, его глаза были мертвы, такие яркие и полны эмоциями в прошлом, сейчас они потухли, и в этой бесчувственности я ощущала свою вину, так как они напоминали тот миг, когда я сообщила ему, что ухожу. На краткий миг его глаза также потухли. Я не сошла с тропы, но сердце обливалось кровью от вины. И снова сознание проделало кульбит в прошлое. Туда, где были иллюзии счастья, иллюзии нужности и страх. В прошлое, выстроенное на страхе одиночества, потребности, чтобы кто-то любил, когда я сама не могла дать себе ничего, кроме вины и презрения. Прошлое, которое выковало меня в своём огне, выплавляя всё ненужное, все путы, которые сковывали меня, обтачивая с каждым новым днём мои крылья, запирая в клетку мною же созданных концепций. Прошлое, в котором я сделала шаг навстречу миру, навстречу неизвестности, навстречу самой себе, расправила свои крылья и словно Икар взлетела к солнцу обретя в его сиянии саму себя. Примирившись и приняв себя, полюбив себя наконец. И это прошлое столкнуло меня с Никитой, с этим пока ещё не до конца понятным мне мужчиной, но уже таким близким. С мужчиной, к которому у меня появилось не только уважение и восхищение его внутренней силой духа, но и что-то большее, больше чем просто желание, много больше чем просто интерес, что-то пока тихое, лишь зародившееся, но уже такое родное. Это чувство пока лишь проклёвывается на свободу, словно новорождённый птенец проделывает отверстие в скорлупе, чтобы появиться на свет. Первые ростки уже пробились сквозь почву моего сердца, зародив чувства, и лишь тут на этой тропе я впервые осознала их. Я была влюблена в Никиту, влюблена в его силу, в его ответственность, спокойствие в сложных ситуациях, решительность, в его чувства, эмоциональность, вспыльчивость и даже в его заблуждения. Всего через несколько недель этот человек стал для меня настолько родным и близким, что я на самом деле доверяла ему, как никогда никому не доверяла до этого.

Я сжала его руку, не заботясь о том, что сейчас он легко мог прочитать мои эмоции и мои чувства, и каково же было моё удивление, когда он, сжав мою ладонь в ответ, на миг приоткрылся, позволяя увидеть ответные чувства, абсолютно зеркальные моим. Тандем из двух ростков близнецов с самого рождения, связанных единым корнем любви.

Мы шли, молча держась за руки, проводник и проводимый по тропе очищения, где подреальность смывала всё ненужное, ограняя бриллиант.

Полдень следующего дня застал нас у подножья высокой лестницы.

— Восхождение в Ашаран, последний этап.

— Нехилое сооружение. — я подняла голову, смотря на десятки сотен каменных ступеней, уходящих вверх по отвесной скале.

— Я не чувствую твоей усталости — усмехнулся Никита.

— Удивительно, но несмотря на то, что мы шли без остановок столько времени, я вообще не ощущаю усталости.

— И всё же ты ведьма, твоя способность накапливать энергию быстрее, чем остальные маги поддерживает твой баланс энергии в равновесии. Удивительно.

— А ты?

— Я проводник, у меня заведомо другая роль, да и в нашем мире прошло не больше получаса. Скорость мысли в разы быстрее, чем скорость плотного тела. Но когда я проходил этот путь со своим наставником, то у подножья лестницы уже был готов бросить всё от усталости и напряжения. Но ты… Удивительная, как всегда.

Я улыбнулась в ответ восхищению в его глазах, оно было столь чистым и искренним, что я даже покраснела от смущения, ощущая тугую волну жара, исходящего от него.

— Пошли — он потянул меня за собой на первую ступень.

Никита, конечно, не шутил, когда говорил про усталость, и не предупредил, что тропа это всего лишь детские игры по сравнению с отвесными ступенями. Каменные, потрескавшиеся и местами покрытые тонкой, еле заметной коркой льда. Я два раза поскользнулась и один раз чуть не сорвалась вниз, если бы не цепкая хватка Никиты. А ледяные порывы ветра с каждым новым этапом вверх становились всё агрессивнее и агрессивнее. Ветер выл, залезал под одежду, кусая острыми иглами мороза, но мы упорно продолжали свой подъём вверх. Шаг за шагом приближаясь к заветной цели. Упорства и выдержки мне было не занимать.

— Последняя — на последнем издыхании выдохнула я, буквально рухнув на каменную площадку — пять минут отдохнём и пойдём дальше.

— Значит всё же и у твоей выдержки есть границы — усмехнулся Никита, нависая надо мной.

— Пять минут — попросила я, не открывая глаз.

Мы проделали весь путь от начала до конца и взобрались на самую вершину скалы к подножью замка Ашаран. Правда, последние десять ступеней я думала, не выдержу. Мышцы мелко подрагивали от перенапряжения, ноги подкашивались, рука так и норовила выскользнуть из Никитиной руки, а желания куда-либо идти медленно пропадало. Лишь благодаря уговорам Никиты и его мягким приказам, я всё же нашла в себе силы идти и наконец оказаться тут. Прохладный камень приятно остужал разгорячённое тело, а получившие покой мышцы радостно отдыхали, набираясь сил для следующего, последнего рывка.

— Не залёживайся, нам нужно продолжать.

— Да, да, ещё совсем чуть-чуть, у меня всё болит.

— Ты всегда была безответственной, ленивой и постоянно жаловалась, и ныла: я не могу, я не понимаю, мне сложно, всё болит.

Этот новый голос, раздавшийся совсем рядом, заставил меня оцепенеть от ужаса. Медленно, очень медленно, я повернула голову и увидела его, нависающего надо мной. В классических штанах, с толстым ремнём, белой рубашке с закатанными рукавами и расстёгнутыми верхними пуговицами. Тёмные волосы коротко стрижены, волевой подбородок напряжён, ровные скулы заострились, а обычно теплые карие глаза почернели от злости. Именно этот образ отца ассоциировался у меня со страхом. Именно такого его я с детства боялась больше всего. Властный, надменный, возвышающийся надо мной, приказывающий и будучи в полном праве приказывать.

— Папа — я тут же подскочила, вмиг забыв про усталость.

Никита попытался схватить меня за руку, но я не обратила на него никакого внимания, шагнув к отцу.

— Что ты тут делаешь?

— Смотрю как МОЯ дочь дурью мается и сбегает от обязанностей. — он скрестил руки на груди, смотря на меня с надменностью, так как он умел смотреть на своих подчинённых, которые повиновались ему во всём.

— Я… я… всего на пять минут, отдохнуть.

— Отговорки, ты всегда искала лишь отговорки. Обучаться двум наукам тебе было сложно, познавать ведьмачество и некромантию одновременно ты не можешь, принять посвящение у тебя не хватит сил, учиться на экономическом и работать в компании одновременно ты не выдерживаешь, а что ты вообще можешь?