— Решение уже есть, выбор уже известен, я видела его в твоей душе, тебе лишь осталось принять его.

Она была права, я знала, что не смогу остаться в стороне после всего, просто не смогу.

— Мы поговорим об этом, как вернёмся в город — отрезал Никита, не желая и дальше играть в эту игру.

— Твоё право, но запомни некромант, она ведьма, она свободна и что бы вас не связывало, какой бы прочной не была связь, она никогда не будет принадлежать тебе до конца. А ваша связь крепнет с каждым новым днём и уже стала столь прочной, что мало что сможет его убить.

— О чём это ты? — не поняла я.

— Эта история подошла к концу, ищите того, кто был достаточно слаб, чтобы принять потусторонний дух, того, чья душа погрязла в пороке и жаждет мести, того, кто с самого начала был зачат в пороке, дитя смерти, того, чья жизнь неразлучно связана с предзнаменованием. Отголоски прошлых ошибок до сих пор отзываются во вселенной.

— Светлана Солдатова — прошептала я, но Марфа нас уже не слушала, она легла на диван и отвернулась к нам спиной.

Переглянувшись с Никитой, мы молча ушли в свою комнату.

— Всё сходится — затараторила я, как только дверь закрылась. — Помнишь, мы предположили, что она плод связи брата и сестры.

— Вася, она мертва — устало вздохнул Никита, садясь на кровать.

— Нет, я не про неё, я про её брата, как там его зовут?

— Никола.

— Да о нём, мы предполагали, что он мог быть сыном Светланы, дочери. Это сходится со всем.

— Не притягивай факты под версии, а строй версии из фактов — повторил он мой же слова, когда-то сказанные ему же.

— Месть, Марфа говорила про месть, что, если он мстил Кротову, Захару, Шальцову за смерть сестры или матери. Венго — это месть с эсперанто.

— Ты знаешь эсперанто?

— Было дело ещё в универе, но сейчас не об этом. Сейчас ему должно быть около восемнадцати, самый уязвимый возраст. Он и пропал несколько лет назад, они с отцом покинули деревню, и о них нет данных. Мы ничего о нём не знаем.

— Не знаю, Вася, твоя версия звучит правдоподобно, но у нас нет никаких улик, доказывающих это. По описанию Данисова, ему больше двадцати. Да и художники портретисты тоже предполагают, что ему за двадцать, судя по фотороботу.

— Внешность может быть обманчивой — упёрлась я.

— Я не говорю, что ты не права, я лишь пытаюсь донести, что у нас нет улик, нет связи, чтобы связаться с ребятами и проверить все данные и сопоставить факты. Я временно приостановил работу по делу Солдатовых, у нас просто нет дополнительной информации — Никита устало вздохнул, завалившись на кровать прямо в одежде.

— Прости меня — прошептала я, присаживаясь рядом с ним и беря его за руку.

— Ты не в чём не виновата, наоборот ты раскрыла узор, догадалась о том, чего мы в упор не видели.

— Но я дала вам надежду.

— Ты дала нам лишь то, что мы сами хотели получить. Сейчас уже ничего не исправить, через день мы вернёмся и узнаем, что и как, а сейчас ложись спать.

Следующий день мы посвятили исключительно передаче силе. На этот раз Марфа раскрылась полностью, не скрывая больше ничего. У меня были двойственные чувства, меня разрывало между решимостью идти дальше и брезгливостью к тому, к чему она меня готовила. Её болезненное удовольствие от предвкушения смерти Гриши меня откровенно пугало, я лишь сейчас осознала, сколько в ней было ненависти и затаённой злобы. Она ненавидела свою мать, ненавидела весь род Гришаевых, ненавидела свою связь с этим убийцей и ненавидела саму себя за слабость. Она смотрела на меня требовательно, видя во мне лишь орудие своей собственной мести, своей ненависти. Я же пребывала в полном смятении, я осознавала, что Гришаева и загадочного убийцу нужно остановить, на кону стояло слишком многое, но в тоже время во мне не было ненависти к нему. Работая в полиции, я давно разучилась что-либо чувствовать к преступникам, они были такими, какими были, я же стояла на страже порядка и закона, это просто было моей работой. Максимум, что я испытывала к преступникам, это брезгливость и сочувствие. Но в этом деле сложно было сохранять равнодушие, я осознавала, что уже давным-давно испытываю желание остановить его любой ценой, и эта решимость меня пугала. Пока я не знала, что буду делать, не знала, как поступлю и выйду ли я на прямую конфронтацию с ним, я просто принимала силу и впитывала знания, решив, что буду разбираться по мере возникновения проблем.

Надо отдать Марфе должное, она не настаивала, она не скрывала своих желаний и своих мыслей, но и от меня ничего не требовала, предоставив мне возможность решать самой. Тренировки по Видению шли сложно, я с трудом могла проникать сквозь завесы и видеть глубже привычных ощущений. Но я старалась, старалась изо всех сил, понимая, что второго шанса перенять её умения у меня не будет. Весь день мы провели в лесу у озера, экспериментируя с видением и силами природы. Вечером, когда уже сумерки опустились на землю, Марфа дала мне последний урок, научив, как управлять погодой. Это могла каждая ведьма, ведь мы часть природы и сонастроены с ней изначально с самого рождения. Но Марфа смогла достичь огромных умений в управлении стихией. Грозы, молнии, ураганы, бураны, даже тайфуны и торнадо, всё это было ей под силу. Она могла не только черпать силу из природы, но и управлять ею.

Вокруг нас взвился ветер, закручивая прошлогоднюю листву вокруг нас, лёгкий водоворот пронзил озёрную гладь, а с неба начал накрапывать лёгкий дождь.

— Ты должна уловить основу, а дальше просто увеличиваешь силу — наговаривала Марфа, стоя у меня за спиной положив руку мне на плечо и направляя.

— …Колесо плетёт узор, силу ветра заплетает, на четыре света силушка моя играет. Капли в небе, сила ветра и огонь среди зеркал, силой заклинаю, абы слово моё на четыре света пропоёт… — я шептала наговор, заклиная ветер, воду, облака.