Шрифт:
Беглецы почти миновали опасный участок, как вдруг из густых зарослей наперерез им рыжей молнией выскочила лисица. Лошадь Себастьяна шарахнулась в сторону и сбила юношу с тропы. В последний момент он успел схватиться за край скалы и повиснуть на руках.
Доминика ахнула и застыла на месте, не в силах пошевелиться. Ее парализовало леденящим ужасом. Время будто остановилось, а все тело налилось неподъемным свинцом.
Зигурд оглянулся. На какой-то миг он замер. Сердце гулко застучало в его ушах.
Бум-бум!
Себастьян пытается забраться назад, но не может найти за что зацепиться…
Бум-бум!
Он судорожно перебирает руками, отчаянно хватается за пучки травы, но те лишь вырываются с корнем и остаются в его ладонях…
Бум-бум!
Он лихорадочно ищет опору, но лишь выбивает ногами камни, и те с громким шорохом падают в пропасть…
Бум-бум!
Он съезжает вниз, пальцы оставляют борозды на рыхлой земле. В глазах отчаяние и смертельный ужас… Еще секунда, и…
— Держись!
Зигурд одним прыжком оказался на краю обрыва, упал на живот и протянул Себастьяну руку. Тот уцепился за нее так крепко, что чуть было не стащил его вниз.
— Эй, полегче! — пропыхтел наемник, отчаянно упираясь в землю.
Второй рукой он схватил Себастьяна за шиворот и, напрягая все силы, затянул его наверх.
Они свалились на траву друг возле друга и тяжело дыша уставились в небо, затянутое серыми облаками.
— Спасибо, — пробормотал Себастьян.
— Будешь должен, — буркнул хейдеронец.
Все это продолжалось какие-то секунды, но Доминике показалось, что прошла целая вечность. Наконец шок отпустил ее. На трясущихся ногах она подбежала к Себастьяну и рухнула рядом с ним на колени.
Юноша сел на траву и обнял ее.
— Все хорошо, моя милая, — успокоил он невесту.
— Я так испугалась, — всхлипнула она. — Ты чуть не упал!
— Но все ведь обошлось, — улыбнулся Себастьян все еще бледный от пережитого волнения.
Доминика крепко прижала его к своей груди, а ее глаза невольно обратились к Зигурду. Тот молча сидел на траве, смотря куда-то вдаль на туманные горы.
— Спасибо тебе, — негромко проговорила она.
Хейдеронец бросил на нее хмурый взгляд.
— Идем дальше! — сказал он и поднялся на ноги.
32. Рюккен
К полудню следующего дня путники наконец добрались до Рюккена, лежащего на горном плато на берегу небольшого озера. Деревня была окружена высоким частоколом из неотесанных сосновых бревен. Всадники подъехали к воротам, спешились и привязали лошадей ко вбитым в забор железным кольцам.
Зигурд толкнул деревянную створку, та с тяжелым скрипом распахнулась, и беглецы вошли в деревню. Доминика с любопытством озиралась по сторонам — ей еще никогда не приходилось бывать в хейдеронских поселениях.
Они шли по центральной улочке, вымощенной грубым булыжником, по обе стороны которой высились бревенчатые дома с соломенными крышами. В прохладном воздухе пахло хвойной смолой и дымом из печных труб. Доминика невольно залюбовалась резным орнаментом на дверях и деревянными фигурами на крышах. Вдали слышались чьи-то голоса, за забором лениво тявкала собака, а где-то за оградой деревни мерно журчала вода на лопастях водяного колеса.
В тени домов показался женский силуэт. Незнакомка подошла поближе, и Доминика разглядела девушку лет двадцати пяти с ведром воды, одетую в темно-синий сарафан и белую рубаху с ярко вышитым воротом. Из-под ее бирюзовой косынки выбивалась толстая золотая коса, а на белом румяном лице сияли лучистые голубые глаза.
Девушка взглянула на путешественников и остолбенела. Она сдавлено охнула, ведро выпало из ее рук и с дребезжанием покатилось по дороге, разливая воду по плоским камням.
— Зигурд! — воскликнула она и бросилась к хейдеронцу на шею.
Тот крепко обнял девушку, слегка приподнимая ее над землей.
— Здравствуй, Эрика!
Блондинка страстно поцеловала его в губы, а затем со всего размаху залепила ему пощечину.
— Мерзавец! Где тебя носило столько лет? — ее слова на хейдеронском наречии прозвучали резко и отрывисто.
— Долгая история, — смущенно пробормотал Зигурд, потирая щеку, на которой ярким пятном разгорался отпечаток ладони. — Расскажу, как будет время.
У Доминики перехватило дыхание. Она потрясенно наблюдала за этой сценой, не в силах вымолвить ни слова, а жгучая ревность черной змеей вползала в ее сердце.