Однажды вечером Доминика по своему обыкновению предавалась печальным размышлениям, сидя в кресле в темной гостиной. Она поджала под себя ноги и по шею закуталась в плед — в нетопленной квартире было сыро и промозгло.

Вдруг в замочной скважине раздался скрежет. Доминика подскочила на месте от неожиданности. На секунду в ее голове промелькнула мысль, что это вернулся Себастьян, но почти сразу она поняла, что скорей всего это хозяйка вновь пришла требовать арендную плату. Дверь была закрыта изнутри на задвижку, поэтому визитер не смог ее открыть, и принялся настойчиво звонить в колокольчик.

«Не буду открывать», — решила Доминика и затаилась.

В дверь громко забарабанили, и снаружи раздался сердитый голос госпожи Крюшон:

— Госпожа Финелли, открывайте! Я знаю, что вы дома!

«Проклятье! — подумала Доминика. — Чертова карга! Все-таки придется открыть!»

Делать вид, что ее нет дома, было глупо. Как в этом случае она смогла бы задвинуть засов изнутри? Доминика потерла глаза и растрепала волосы, чтобы придать себе заспанный вид, затем вышла в прихожую и отворила дверь.

— Ах, это вы, госпожа Крюшон! Добрый вечер! Простите, я немного задремала…

— Добрый вечер, — сухо бросила старуха, оттеснила Доминику могучим плечом и прошла в гостиную. — Ваш супруг еще не вернулся?

Она пристально уставилась на Доминику цепкими прищуренными глазами.

— К сожалению, дела ненадолго задержали его, но я уверена, что он вернется со дня на день, — сбивчиво залепетала та.

— Вы говорили мне это неделю назад, — отрезала Крюшон. — Я бы хотела получить плату прямо сейчас.

— Но… мой супруг…

Хозяйка уперла руки в бока.

— Мне нет дела до вашего супруга, милочка. Я требую оплатить проживание в моей квартире!

Доминика смущенно опустила глаза, нервно теребя манжеты домашнего платья.

— Боюсь, у меня нет столько наличных, — извиняющимся тоном произнесла она. — Я поиздержалась в этом месяце, все так дико подорожало! Если бы вы согласились еще немного подождать… всего один день! Максимум два!

— Я и так прождала уже целую неделю! — сердито заявила Крюшон. — Если через два дня я не увижу своих денег, то вышвырну вас из моего дома!

Доминика смогла лишь криво улыбнуться, чувствуя, как щеки пылают от стыда.

— До свидания, госпожа Финелли, — сухо бросила Крюшон, направляясь к выходу. — У вас два дня — не больше.

«Черт! — подумала Доминика, запирая за ней дверь. — Больше не буду никому открывать».

***

Через два дня Крюшон вновь навестила Доминику. Хоть та и понимала, что старуха рано или поздно вернется, но когда раздался скрежет ключа, невольно вздрогнула и покрылась холодным потом. Дверь, как и в прошлый раз, была закрыта на засов и хозяйка принялась молотить в нее кулаками.

— Открывай, шалава, я знаю, что ты дома! — орала она из-за двери.

Доминика вжалась в кресло и закрыла уши руками, проклиная себя за то, что так и не отважилась переступить порог ломбарда, вывеска которого попалась ей во время блужданий по городским улицам. Это произошло еще неделю назад, но она до сих пор не решалась отнести туда свои вещи. Это означало бы, что она смирилась с тем, что Себастьян не вернется, а она все никак не хотела в это поверить.

— Дрянь такая, блядина поганая! Недаром бросил тебя твой муженек! — разорялась Крюшон, продолжая долбиться в закрытую дверь.

Доминика испугалась, что старуха ворвется в квартиру и изобьет ее. Ее начало трясти и она судорожно обхватила свои плечи, клятвенно обещая самой себе, что завтра же пойдет к ростовщику и заложит свои драгоценности.

— Ну уж я найду на тебя управу, гадина! — доносилось снаружи. — Ты у меня кровавыми слезами умоешься, профурсетка драная!

Наконец Крюшон надоело бесцельно ломиться в квартиру, и она ушла, изрыгнув напоследок еще несколько проклятий.

Как только ее шаги утихли на лестнице, Доминика вскочила с кресла, расстегнула потайной кармашек поясной сумочки и вытряхнула на стол ее содержимое. На скатерть упала пара колечек и тонкая золотая цепочка. Последним выпал небольшой кулончик в виде голубой капельки с белой ракушкой внутри.

Доминика уставилась на блестящую в вечернем свете безделушку, и горькие слезы покатились по ее щекам. Это был тот самый сувенир, что Себастьян подарил ей, когда они еще совсем детьми сбежали из дворца. Тогда им казалось, что впереди у них долгие годы, наполненные радостью и счастьем. А теперь все исчезло, развеялось как дым. Этот кусочек стекла — все, что осталось от ее прошлой жизни, а все прочее разлетелось на куски, рассыпалось в пепел и унеслось безжалостным ветром.

Кулончик крепился к цепочке из дешевого металла, давно потемневшего и потерявшего всякий вид. Доминика, повинуясь внезапному сентиментальному порыву, надела украшение на шею и спрятала его под воротник.