Шрифт:
— Это в Алькантаре, что ли? Неужели в Форталезе не нашлось ничего подходящего? — удивился хейдеронец.
— Почему же? У нас есть университет… — ответил юноша.
— Но дядюшка считает, что он недостаточно для нас хорош, — Доминика густо заштриховывала подбородок, высунув от усердия кончик языка. На эту щетину вечно уходит столько грифеля!
— Алькантар, между прочим, считается центром мировой науки, — заметил Себастьян.
— Понятно, — сказал Зигурд.
— А после учебы мы с Доминикой поженимся, — добавил юноша.
Хейдеронец промолчал, глядя куда-то вдаль.
— А у тебя есть жена? — как бы невзначай поинтересовалась Доминика, тщательно выводя твердый подбородок и четкую линию шеи.
— Нет.
— А родители? — спросил Себастьян.
По лицу Зигурда внезапно пробежала едва заметная тень, как будто туча на секунду заслонила солнце в ясный день.
Он уже почти заснул, как вдруг сквозь завывание ветра раздался стук в дверь. Мать что-то испуганно спросила. Отец что-то сердито ответил. Тяжелые сапоги загрохотали по половицам. До него донеслась чуждая речь. Возмущенный голос деда. Ругань в ответ. Он понял, что происходит нечто плохое.
Послышался удар. Что-то с глухим стуком упало на пол. Пронзительно закричала мать. Раздался жуткий грохот. Треск ломаемой мебели. Вскрики. Стоны. Мат. Страх парализовал его. Он сжался в комок под одеялом.
Затем все стихло. Скрипнула дверь. Они подошли к его кровати. Что-то сказали на непонятном языке. Заржали пьяным смехом. Грубые руки схватили его и потащили на улицу. Позади затрещал огонь, пахнуло дымом.
Его швырнули на землю. Кованый сапог врезался в голову, в ребра, в живот. Он не чувствовал боли. По лицу потекло что-то теплое, соленое. Кровь.
Его перевернули ничком. Мордой в грязь. Земля заскрипела на зубах. Цепкие пальцы сорвали одежду. Тяжелая туша навалилась сверху. Вонь перегара. Резкая боль. Толчки, разрывающие нутро. Тяжелое дыхание над ухом. Он не помнил, сколько их было. Постоянно терял сознание.
Наконец им надоело. Они начали его убивать. Сапогами. Прикладами. Перед глазами вспыхивали искры. С хрустом ломались кости. Он захлебывался собственной кровью.
Очнулся от холода. От ледяной тяжести, давящей на грудь. Рука мертвеца. Твердая и холодная. Он лежал на куче тел. В овраге, доверху полном трупов.
Следующее воспоминание — лес. Он полз по студеной земле. Хвойные иглы кололи ладони. Острые сучья впивались в кожу. Каждый вдох отзывался болью поломанных ребер.
Провал.
Шорох листьев. Шаги. Чей-то голос: "Еще дышит. Живой".
В следующее мгновение лицо Зигурда стало прежним — спокойным и бесстрастным.
— Они умерли, — коротко сказал он.
— Мне жаль, — сочувственно промолвил Себастьян.
— Спасибо.
6. Желание
Два года спустя.
Стояла теплая летняя ночь, в небе светила полная луна, а воздух был напоен сладким благоуханием жасмина. Особняк, где жили студентки мирсадинской академии, окружал высокий каменный забор, в нескольких местах перемежающийся вставками из гнутых чугунных прутьев.
Если юноши, обучавшиеся в академии, пользовались относительной свободой и могли свободно выходить в город, то девиц блюли пуще зеницы ока. Себастьян, как родственник, имел право навещать Доминику раз в неделю, но эти встречи всегда проходили под неусыпным надзором строгих наставниц, и это никоим образом не устраивало влюбленную парочку.
— Себастьян? — прошептала Доминика, подходя к решетчатой ограде сада.
— Я здесь, — раздался голос кузена, и с другой стороны забора показался мужской силуэт. За прошедшие два года из худощавого юноши Себастьян превратился в высокого и крепкого парня.
Девушка протянула руки сквозь прутья, и он взял ее ладони в свои.
— Я скучал по тебе!
— Я тоже!
Себастьян поцеловал ее руку и прижал к своей щеке. Она нежно погладила его по гладко выбритой коже.
— Никто не видел, как ты уходила? — спросил он.
— Надеюсь, что нет. Я подлила снотворное в чай этой карге — госпоже Адан. Надеюсь, она продрыхнет до утра.
— А остальные?
— Она сегодня одна на дежурстве, — ответила девушка. — А девчонки все спят.
— Им ты тоже подмешала снотворное?
Доминика тихонько рассмеялась.
— Нет. Того флакончика, что ты достал, едва хватило для Адан.
— При ее габаритах я боялся, что и этого не хватит, — улыбнулся Себастьян.
— Да уж. Как мне надоело в этой тюрьме! Сплошная зубрежка и никаких развлечений! — пожаловалась девушка.