Когда остались лишь мы с Марусей, Серега, Командор и Элмер, я оглянулся и увидел возле пролома Фросю. Махнул ей рукой.

— Пошли.

— Нет, — она покачала головой. — Я останусь.

— С ума сошла? Зачем?

— Буду охранять могилу Ворожена, — Фрося говорила тихо, очень серьезно и сейчас совершенно не походила на ребенка, — чтобы никто больше не тревожил ее, и не случались новые несчастья.

— Но как же… — растерялся я. — Разве ты не хочешь пойти с нами?

Она по–детски закусила губу, пытаясь сдержать слезы.

— Хочу. Очень хочу. Но мое место здесь.

Сказано это было с такой твердостью, что я понял — уговаривать бесполезно.

Я встал перед ней и протянул руку, пытаясь погладить девочку по голове. И мне показалось, что ладонь скользнула по чему–то пусть не твердому, но вполне осязаемому. Если когда–нибудь мне удастся пробудить светлого бога, обязательно попрошу вернуть ей нормальное тело.

— Прощай, Фрося, — торжественно сказал я, отсалютовав ей мечом. — И спасибо тебе. Ты очень хороший друг.

Маруся послала ей воздушный поцелуй, Серый подмигнул, и мы направились к подземному ходу. Фрося кивнула и отвернулась, сдерживая рыдания.

— Быстрее, — поторопил Элмер. — Скоро начнут воскресать монстры.

— Если они появятся, я их задержу! — крикнула нам вслед Фрося.

Не сомневаюсь, ей это удастся. Сегодня я понял: не всякая нежить — зло.

Зайдя в туннель, мы завалили дыру камнями, чтобы задержать возможных преследователей. И двинулись вслед за остальными.

Подземный ход был довольно широким, с настолько высоким потолком, что даже Стефанию не пришлось пригибаться. Его лохматая голова маячила впереди и служила своеобразным ориентиром.

Дышать здесь было трудновато, спертый влажный воздух отдавал гнилью. Кое–где на стенах виднелись капли воды, стекавшие на землю тонкими ручейками. Пару раз Диоген заметил мокриц, которых с удовольствием съел.

Я шел молча, гадая, выведет ли нас этот путь к Горам Безмолвия. Предлагая этот план, я опирался не на факты, а на предположения. Но разве был другой вариант?

В какой–то момент я вспомнил о Василисе и в растерянности остановился. Блин, как можно было забыть о ней? Василиса, моя Василиса, кормившая нас, варившая зелья, топтавшая врагов… А я просто кинул ее там, посреди темного войска. Твою ж мать. Что делать, вернуться? Смысла нет, все равно в подземелье она не пролезет. Да и добраться до нее не получится. Но какой же я эгоист, хоть бы спрятал ее, что ли, когда уходил утром. Раздулся от важности — куда там, морока убил. А сам друга бросил в беде.

Получено достижение: Предатель 2 ур. Вероятность счастливого события: — 1%.

— Димыч, ты чего? — обернулся Серый.

— А? Нет, ничего. Иду.

Поначалу мы двигались довольно бодро. В первых рядах шли высоколевельные воины. Когда они уставали, то объявляли привал, и длиннющая колонна, растянувшаяся километра на полтора, останавливалась. Громко не кричали, опасаясь обвалов, информацию передавали по цепочке. Садились на землю, выбрав местечко посуше, делились друг с другом случайными кусками жратвы, завалявшимися в сумках. Потом пили зелья бодрости и топали дальше.

Постепенно мы с Марусей и Серым, Вальтер, Стефаний, Элмер пробрались в голову колонны. Я поделился услышанной от Ормина легендой, и вскоре уже все знали, что идем мы в Горы Безмолвия.

В этот вечер я частенько вспоминал о Марселе. С чего мне вздумалось над ним издеваться? Убил бы сразу, так нет… Откуда эта накатывающая временами ярость? Жизнь ведь и раньше меня не баловала — синдром Шеффилда, обрушившийся на мир, смерть родителей, болезнь сестры, крах привычной жизни, постоянные страх и тревога. Но я никогда не позволял себе опуститься до банальной злобы.

Через какое–то время все выбились из сил, и Стефаний объявил привал на ночь. Обняв Марусю, я укрыл нас обоих плащом и зарылся лицом в ее белокурые волосы. Хорошо!

Сон не шел. В голове блуждали разные мысли. Морок мертв. Значит ли это, что теперь нежить отступит от Треглава? Вполне возможно, найдется другой полководец и займет место Марселя. А Утрес? Успел ли Макс пробудить его? Вопросы, одни вопросы.

Проснувшись, мы перекусили остатками еды. Все, жратва закончилась полностью. Воды, кроме той, что стекала по стенам тоннеля, тоже не осталось. А эта отдавала гнилью и вызывала приступы тошноты, но выхода не было, приходилось обходиться ею.