Монг стоял, как окаменелый, и не сводил глаз с ведра. Вода в нем была красная-красная, а в воздухе пахло теплой кровью.

– Потерял что? – продолжала она, видя, что Монг выглядит очень растерянным.

– Да, я ищу квартиру 118. Не подскажете, на каком она этаже? – единственное, что пришло на ум спросить Монгу.

– Так она на этом этаже. Обойди шахту лифта и там сразу увидишь, – ответила женщина.

Пока еще ничего не понимающий Монг направился, куда указала женщина.

– Ты мог бы сразу на последний подняться. Тебе можно, – кинула она ему вслед.

Монг остановился и повернулся к женщине.

– Мне можно? А ему нельзя было?

– Конечно, нет. Нельзя залезать на крышу, если ты еще ходить не научился. Не волнуйся, я сейчас тут все приберу.

Монг впился в женщину сверлящим взглядом так, что она отшатнулась назад.

– Нет, ты не подумай ничего. Я тут только убираю. Я уборщица.

– А почему вы сказали, что мне можно было? – не отставал Монг.

– Так тебе же в 118-ю квартиру. Жилец 118-й давно переехал на последний этаж. Поэтому и можно. Пойми, все люди живут на разных этажах. И по ходу их жизни переезжают выше или, наоборот, опускаются вниз. А некоторые на каком этаже родились, на таком всю жизнь и живут, и никакого развития. Сидят в своем болоте, которое уже обжили, и даже не помышляют, что кроме их болота есть и другие болота, не говоря уж о реках и озерах. Но хочется верить, что, рано или поздно, они все-таки одумаются, поэтому за них я не беспокоюсь. Но ведь есть и такие, как этот в костюме. Ты знаешь, на каком этаже он живет? На третьем.

Не в этом, правда, доме, но на третьем. И он почему-то вдруг решил, что ему можно на двенадцатый.

Я, например, на лифте поднимаюсь только на десятый, а дальше иду пешком, хоть мне шестьдесят семь, и так каждый день, потому что знаю, что пока я никто и звать меня никак. И выше десятого лифт меня не повезет, а если повезет, то кому-то другому придется отмывать мою кровь с этого днища. А мне умирать нельзя. Мне еще внуков растить, да и у самой планов громадьё. Мне дети говорят: заканчивай с работой, мы тебя обеспечим. А я знаю, чем это закончится. Я сяду дома и зачахну от собственной ненужности. А тут я хоть могу быть чем-то полезна. Я им сказала, родите мне внуков, тогда и уйду на пенсию. А с внуками, сам понимаешь, на печи не полежишь. Но эту работу пока не брошу – нужна я здесь. Да и сидеть дома целый день – тоже тронуться можно. В общем, жду внуков, а пока кручусь, как могу, и не ропщу. У меня от подъемов по лестнице и ноги крепче стали. Сердцу, конечно, тяжеловато, но я потихоньку, слышишь, потихоньку.

– А кто управляет лифтом? – поинтересовался Монг.

– Как кто? Люди сами и управляют, – недоумевающе подняла глаза женщина. – Вот ты поднимался, ты же сам нажал кнопку нужного тебе этажа.

– А этот мужчина?

– Так и он сам поехал на тот этаж, на который посчитал нужным.

– А сбросил-то его кто? – не унимался Монг.

– Он сам и сбросил, – ответила женщина. – Понимаешь, он нажал кнопку этажа, который был намного выше его представлений о жизни. Это, как если бы космонавты летали не на космическую станцию, которая вращается на относительно малом удалении от Земли, а сразу на Нептун или Плутон, или вообще в другие галактики. Хотят ли люди туда долететь? Хотят. А готовы ли они? Нет. Потому и долететь туда пока не могут. Сперва нужно слетать хотя бы на Марс, посмотреть чуть-чуть дальше своего «этажа» и понять, как оно там.

Да, они знают что-то о других планетах. Но это «что-то» настолько мало, что практически ничтожно. А многие ведь даже и мысли такой себе не допускают: далеко, холодно, страшно. А у нас тут тепло и все понятно. Вот если бы кто-то нашел все-таки сейчас техническую возможность переместиться в другую галактику, с ним было бы примерно то же самое, что и с этим мужчиной с третьего этажа. Дорасти надо, понимаешь.

– Ну, предположим. Приехал не на тот этаж. Но ведь они все не сильно отличаются друг от друга. Верхние, насколько я заметил, просто почище, чем нижние.

– Это для тебя, милок, они не сильно отличаются. Для тебя здесь чуть почище, а для живущего на третьем этаже это «почище» сравнимо с солнечным светом, когда смотришь на полуденное солнце без солнцезащитных очков так, что за секунду ослепнуть можно. Он не видел никогда чистоты. Не видел, понимаешь. Я сама еще не привыкла, мне пока не очень комфортно в такой стерильности. Но для меня это просто работа.

– Стерильности? Вообще не понимаю, о чем вы говорите. Этаж как этаж. Ну да ладно. Приехал он. Что дальше-то происходит?

– А дальше двери лифта открываются. Пассажир не идентифицирует обстановку, представившуюся его взгляду, как ожидаемую, потому как его ожидания были построены на опыте первых трех этажей, и инстинктивно отторгает ее. Этаж, в свою очередь, тоже не предполагал увидеть в своей плоскости такого наглеца и также инстинктивно отторгает пассажира. Взаимное отторжение нагнетает давление в воздухе, накачивая его взаимоисключающей силой. Давление и объем воздуха достигают критического значения, воздуху нужно куда-то деваться, и он находит себе выход через дно лифта, благо две щеколды, которые его держат, поддаются легко. И вот вам, пожалуйста, получается, человек сам себя выдавливает из лифта вниз.

– А как человек должен был понять, на какой этаж ему дозволено подниматься, а на какой нет? – спросил женщину Монг.

– Сюда чужие не приходят. Жильцы живут, конечно, но все они, кроме своего этажа, никуда не ездят. Мне кажется, они даже не знакомы друг с другом. А этот мужчина не здешний. Первый раз его видела. Люди сейчас закрытые пошли, уверенные в своей исключительности, но при этом абсолютно нерешительные. Большинство людей так и не могут разобраться в себе. Некоторые привыкли работать на одной и той же работе, жить с одним и тем же супругом. Ни работа, ни супруг давно не приносят им никакой радости. Человек понимает, что хочет и может заниматься совсем другим и жить по-другому.