Дальнейшее поведение Воланда ещё более поразило публику. Развалившись в кресле, артист ничего не показывал, а оглядывал публику, машинально покручивая ухо любимого кота, приютившегося на ручке кресла.

Наконец артист прервал молчание.

– Скажи мне, рыцарь {38}, – негромко осведомился он у клетчатого гаера, – так это и есть, стало быть, московское народонаселение.

– Точно так, – почтительно ответил клетчатый.

– Так, так, так… – загадочно протянул Воланд. – Давненько, давненько я не видел москвичей. Надо полагать, они сильно изменились. Город значительно изменился. Это я могу засвидетельствовать. Появились эти трамваи, автомобили…

Публика внимательно слушала, полагая, что это прелюдия к фокусам. На лице у Мелузи мелькнуло выражение некоторого недоразумения, и он чуть приподнял брови. Он счёл нужным вмешаться.

– Иностранный артист выражает своё восхищение Москвой, которая значительно выросла в техническом отношении, и москвичами, – заговорил сладко Мелузи, по профессиональной привычке потирая руки.

Тут Воланд, клоун и кот повернули головы в сторону конферансье.

– Разве я выразил восхищение? – спросил артист у клетчатого.

– Нет, мессир, вы никакого восхищения не выражали, – доложил клетчатый.

– Так?..

– Просто он наврал, – пояснил клетчатый и обратился к Мелузи, прибавив: – Поздравляю вас соврамши.

На галёрке кто-то рассмеялся, за кулисами разлилось недоумение. Мелузи вздрогнул.

– Но меня, конечно, не столько интересуют эти автобусы, брюки, телефоны и прочая…

– Мерзость! – подсказал клетчатый угодливо.

– Спасибо, – сказал Воланд, – сколько более важный вопрос – изменились ли эти горожане психологически?.. Э?

– Важнейший вопрос, сударь, – подтвердил и клетчатый.

Римского, конферансье, артистов в кулисах охватило полнейшее недоумение, но, как бы угадав их чувства, артист молвил снисходительно:

– Ну, мы заболтались, однако, а публика ждёт чудес белой магии. Фагот, покажите им что-нибудь простенькое.

Зал шевельнулся, и тысячи четыре глаз сосредоточились именно на клетчатом.

Тот щёлкнул пальцами, крикнул залихватски:

– Три… четыре!

И тотчас, поймав в воздухе атласную колоду карт, начал её тасовать. Колода развернулась сыплющейся лентой, а потом, фыркнув, перелетела через сцену и сложилась в лапе у кота. Тот немедля соскочил с кресла, стал на задние лапы, а передними стасовал колоду и выпустил её лентой в воздух. Колода с шелестом змеёй взвилась над головами, а затем клетчатый, раскрыв рот, как птенец, всю её, карту за картой, проглотил.

– Класс! – шепнули за кулисами. Кот потряс публику. Из-за этого даже и аплодисмент не вырвался. Жонглёров публика уже видела, но никто никогда не видел, чтобы животное могло проделать такой фокус с колодой.

Тем временем клетчатый воскликнул – гап! – и выстрелил из неизвестно откуда появившегося в руке у него пистолета, а Воланд указал пальцем в партер и сказал звучно:

– Колода эта теперь в кармане у вас. Да, да. Седьмой ряд, место семнадцатое.

В партере зашевелились, и затем какой-то гражданин, густо покраснев, извлёк из кармана колоду. Стали привставать.

Гражданин застенчиво тыкал колодой в воздух.

– Пусть она останется у вас на память. Она вам пригодится для покера, гражданин Парчевский. Вы совершенно справедливо заметили вчера, что жизнь без покера представляет собой одну волынку.

И видно было, как в седьмом ряду тот, фамилия которого точно была Парчевский, выпучил глаза и колоду положил на колени.

– Стара штука, – раздался голос на галёрке, – они уговорились!

– Вы полагаете? – ответил голос со сцены, – так вот что: она у вас в кармане!

Скептик сунул руку в карман штанов, но вытащил из кармана не колоду, а пачку червонцев, перевязанную банковским способом. И на пачке той была надпись – «1000 рублей».

– Червонцы, червонцы, – послышались голоса на галёрке.

– Это червонцы… – недоуменно улыбаясь, сообщил скептик, не зная, что ему делать с пачкой.

– Разве червонцы хуже игральных карт? – спросил Воланд. – Впрочем, если они вам не нравятся, отдайте их соседу.

Слова Воланда вызвали большой интерес на галёрке, но червонцев скептик никому не отдал, а стал ковырять в пачке, стараясь дознаться, настоящие это деньги или какие-то волшебные.

– Сыграйте со мной в такую колоду! – весело попросил кто-то в ложе.

– Авек плезир, – отозвался клетчатый и крикнул, – прошу всех глядеть в потолок! Три!

Тут же сверкнул огонь и бухнул выстрел. В потолке что-то треснуло, а затем меж нитями трапеций, притянутых к куполу, мелькнули белые листки и затем, трепеща и крутясь, пошли книзу. Две тысячи голов были задраны кверху.

Один листок, два, десять, затем дождь стал гуще, и менее чем через минуту падающие червонцы достигли партера.