Шрифт:
– Как есть собрался, княгиня-матушка.
Самоха шмыгнул носом и поднял умоляющие глаза на княгиню:
– Доколе же терпеть нам? Неужто опять смотреть станем на бесчинства князя?
– Не станем, Самоха. Князь поутру тебя к атасы посылать собирался, да я в степь напросилась. Со мной поедешь. Поодаль ото всех держись, на глаза князю зазря не попадайся. А как в чисто поле выедем, скажу, что делать. Ты узелок собери, ибо сюда больше не вернёшься. Как не жаль мне с тобой расставаться, а надо. Собирайся. Я к себе пойду, пока князь не кинулся.
Глава 6
В хлопотах и заботах не успели заметить, как настал грудень 29 . И лишь когда раньше срока ударили морозы, скорый приезд невесты, да и сама свадьба перестали казаться призрачными, словно позднее марево над рекой.
В Рязань потянулись купцы с товарами, рыбари везли лучшую рыбу, охотный люд из окрестных деревень доставлял свежую дичь, пекари ставили хлеба, в теремных подвалах квасили брюкву с поздними яблоками и варили меды. Постепенно всё готовилось к предстоящей свадьбе князя Владислава.
29
Грудень – конец октября – начало ноября.
Дамир всё чаще пропадал в кузне и у восходного холма, где стояли шатры вольного народа. Владелина понимала: среди половцев он чувствовал себя ближе к покинутой, безвозвратно утраченной родной земле. Вспоминая о непростых днях на чужбине накатывали всё чаще, тем тяжелее становились думы о предстоящей свадьбе, не её, но князя. Ей хотелось, чтобы брат выжил тогда, в детстве. И это он готовился бы теперь к свадьбе. И его невесту ожидали со дня на день. А она…
– Опять головку тяжкими думами терзаешь, княже? – услыхала Владелина над ухом шёпот боярина Магуты. – Так гляди, те, кому не пристало, чего пронюхают, да лихое об тебе сказывать станут?
Встрепенулась она, наскоро огляделась. В думных палатах окромя неё и боярина Магуты, только воевода.
– Прав ты, Яр Велигорович! О делах помышлять надобно.
– Вот и я об том! Что за думы терзают тебя? Вижу, неспокойно на тебе. Взгляд затуманенный, тоскливый. Неужто вновь о свадьбе печалишься? Не кручинься, не волнуй головку мыслями тяжкими. С князем муромским всё сговорено, решено всё да продумано. Не тревожься так понапрасну. Обойдётся всё, ладно будет!
Владелина вздохнула, взяла со стола грамоту и принялась читать. Да только письмена перед глазами заплясали и стали расплываться.
– Негоже так себя распускать, княже! – на плечо легла крепкая рука воеводы. – Дарина, девица хоть и беспутная, да сговорчивая. Созналась. Повинилась в содеянном. Впредь дала слово быть покорною, не перечить, во всём мужа слушаться. Коли вышло так, не нам противиться. Стерпится. Прогони тоску, да пойдём со мной! А свитки подождут! Верно сказываю, Яр Велигорович?
– Всё так, Артемий Силыч. Мудры речи твои! – закивал боярин и кинулся спешно собирать со стола грамоты. – Ступай, княже, с воеводой. А то всё в делах, да в заботах. Так и захворать недолго!
– Погоди, Артемий Силыч! О свадьбе ещё спросить хочу. Помнишь, Яр Велигорович, как ты в первый раз мне о ней поведал? Все вы с батюшкой ладно рассудили. Да о первой ночи позабыли…
Переглянулись вельможи. Не укрылось от Влады, что неловок разговор им, тягостен. С тоской глядел на её Яр Велигорович.
– Вон об чём кручинишься, княже! Эх, князю-батюшке об том в свой черёд должно было сказывать. Ну-ка, сядь-ка поближе. Поведаю… – позвал боярин, постучав ладошкой по лавке. – Вот что скажу тебе, коли так тревожишься. Невесте твоей про всё ведомо. Знает девка за кого замуж идёт.
Владелина подскочила с лавки, затряслась вся:
– Да в уме ли ты, Яр Велигорович? Кто без ведома моего посмел об таком сказывать?
– Тише, тише, княже! Не гневись! – сгрёб её в охапку воевода и зашептал оглядываясь. – Об том князья ей поведали, когда о свадьбе вашей сговаривались. Был в Рязани муромский князь, когда с тобою да княжичем та беда приключилася. И подмена сея с дозволения его была сделана. Ну а когда Дарину с полюбовников поймали, тут он и вспомнил об том, что за князем Рязанским тайное ведает. И решил укрепиться, упрочиться, сей союз создав.
– Когда б батюшка твой воспротивился и о женитьбе Владислава ни условились, не сидеть бы ему князем в Рязани. Покорился он властителю муромскому и нам пристало волю его принять.
– Детё же само по себе не народилось. С кем-то путалась Дарина та, – тяжко вздохнула Влада.
Воевода с боярином переглянулись:
– С байстрюком боярским безсоромница спуталась. Рос в крестьянской семье он, пастушком. От него прижила мальчонку-то. Пастушка того за провинность казнить желали, да боярин вступился. Его был грех, признал сына. Пожалели ублюдка, прогнали из княжества прочь. Дарину ту тебе в жены просватали. А ребёночка, что народился, спрятали до поры, чтоб об том не прознал никто, – виновато опустил голову Яр Велигорович.