Даня снова выпил, и по телу разлилось тепло, оно обняло его и укрыло с головы до ног. Он посмотрел на Вадима, который рассматривал фотографию какой-то девушки: возможно, она была Его девушкой… Затем окинул взглядом всех остальных: безмятежность… Вот то чувство, которое он испытывал. Безмятежность и доверие к каждому – все пацаны были хорошие и уже какие-то родные.

«Вот с этими людьми я буду два года, – подумал Данила. – И, возможно, они мне станут ближе, чем самые близкие… Всё и правда будет хорошо. Иначе и быть не может. Правда?..».

Но никто не ответил ему на безмолвные его мысли. Даже и он сам.

Из сладостной полудремы его выдернул кавказский говор, смех и гортанное произношение, акцент, который так всем знаком.

Они сидели в другом конце вагона, их было столько же, сколько и «наших», но их разговор и поведение занимало почти весь вагон. Они видимо тоже являлись призывниками и ехали куда-то к себе в часть, но гордые горцы не служат в 18 лет, они уходят в армию взрослыми мужиками, поэтому Даниле показались они слишком взрослыми, слишком большими и слишком в себе уверенными. Всё в них было от слова «слишком». Данила не любил подобных «россиян». Ничего плохого эти люди ему не сделали, но от них исходило какое-то первобытное скотство. Даня быстро понял, что русских они терпеть не могут и относятся к ним как к грязи. А услышанное им из уст одного из них выражение «я твою маму еб…л» совершенно наполнило его отвращением к их компании.

Они пристали к двум русским девчонкам, те подсели за их столы и то, что эти мадамы так мило общаются с кавказцами, Данилу сильно задело. Как так можно? Они же так разговаривают и совершенно не стесняются выражений? Отвратительнее этих горцев для него были только эти шалавы. Откуда они взялись в Новосибе и почему их с Кавказа не повезли в Центр напрямую, ведь так же ближе? Может, они отслужили и едут домой, но почему не в форме?

Данила не понимал, почему так, но факт оставался фактом – они были здесь. И куда бы они не направлялись, пока что приходилось ехать в одном вагоне.

Между двумя этими группами были гражданские люди и офицер спецназа ВВ.

***

Один из горцев через некоторое время все-таки заметил пристальный взгляд Данилы и вызывающе посмотрел на него через весь вагон, но Данька не отвел взгляда.

Распитие Илюхиного самогона было в разгаре, и братва уже была изрядно навеселе. Только сам Илья, красный, как рак, выглядел «молодцом». Вадим тоже почти не пил, Костя хоть и пил, но был почему-то трезв и Лёха, сидевший с «гражданскими», просто читал книгу.

Кавказцы посмотрели в сторону Данилы, о чём-то по-своему переговорили и самый здоровый из них детина, выглядевший лет на сорок, по имени Эльбрус, направился в сторону русских. Преодолев вагон своими широченными шагами за десять секунд, он остановился в полутора метрах от Данилы и всей компании.

– Хули ты вылупился на нас, а? – пробасил Эльбрус. – Куда едешь?

Начинать так разговор было стратегической ошибкой. К тому же он почему-то не понял, что все эти бравые призывники едут одной компанией, а может и понял, но считал себя суперменом и всех своих горцев тоже. А может, он подумал, что русские – это просто бараны, которые не поддержат «своего».

– Куда я еду тебя не ебёт, понял? – дерзко, смотря верзиле прямо в глаза, процедил Даня.

– Почему ты так разговариваешь, слющай?.. Тебя кто, мама так научил разговаривать?

– А тебя «мама не учил», что плохо кому-то говорить, что ты его маму ебал? – неожиданно вошёл в разговор Вадим. Оказалось, он всё слышал и всё знал, но, сказав свои слова, Вадим даже не посмотрел в сторону Эльбруса.

– Зря так разговариваете, – включил «заднюю» Эльбрус. – Может, где-то в одном месте пересекёмся.

– Не пересекёмся, не переживай, – парировал Вадим. – И оставь нас в покое.

Эльбрус на мгновение задержался, смерив взглядом двух друзей и, наконец, обратив внимание, что эти двое не одни, медленно развернулся и пошёл к своим.

– ЭЭЭЭ, уважяемый!.. – прекрасно спародировав акцент, обратился к Эльбрусу Илья. – Бухани! – и Илья протянул стакан.

Он, выпивший в одного в общей сложности хершовку «сэма», сидел грозной уставшей кучей за столом. Но когда он предложил кавказцу выпить, это был не приветственный жест – глаза горели и смотрели прямо и, казалось, что у Илюхи напилось тело, а не разум – он смотрел Эльбрусу в глаза так, будто хотел прожечь в нём дырку.

Задержавшись на миг, Эльбрус отчалил к своим.

– Данила, братан… – Илья пробрался через сидящие тела к Даньке и приобнял его. – Мы их всех скрутим в бараний рог! – и расхохотался, уткнувшись в Данькину щёку носом…

– Хера ли ты пялишься на них? – с укором спросил Вадим Данилу. – «Вонючки» эти нравятся что ли?! – Даня понял по глазам своего друга, что тот крайне зол на него, но почему – никак не мог понять. Это был не просто укор, а искреннее негодование и предупреждение злой матери о том, что нельзя лезть к горячему чайнику.