Петер вновь вслушался в речь Майера – тот наконец закончил пространные рассуждения о дружбе братских народов, общем пути и строительстве коммунизма и перешёл к более насущным проблемам: автобус, который должен был встречать их группу на вокзале, чтобы отправиться на обзорную экскурсию по городу, сломался, а потому придется подождать пару часов – что в советских реалиях означало как минимум в два раза дольше.

Петер сам себе удивлялся: за проведенные в Советах десять дней он даже начал привыкать к неорганизованности и вечным задержкам, хотя это его порядком раздражало. К чему он никак не мог привыкнуть, так это к нелюбезному, а порой откровенно хамскому отношению обслуживающего персонала, всем своим видом демонстрирующего недовольство. У них у всех был этот взгляд – у портье на рецепции, официантов в ресторане, продавцов магазинах, проводников в поездах, горничных в гостиницах – взгляд, говоривший: «Что еще вам от меня надо?»

Петеру эта страна казалась серой, холодной и неприветливой, несмотря на старательно демонстрируемое организаторами «Спутника» радушие: хмурые серые люди на улицах, серые здания, серые невзрачные витрины, серое небо над головой (им не повезло с погодой) – только ярко-алые флаги, прорезали эту, казалось, ничем не нарушаемую серость. Насыщенный красный цвет развешанных чуть не на каждом углу флагов и транспарантов поселял в сердце Петера смутную агрессию, тревогу и страх.

Зал ожидания, куда привела их девушка-гид, был полон, сидячих мест для группы из сорока немецких туристов явно не хватало. Впрочем, их не было бы даже в том случае, окажись Петер один – все скамейки были заняты сваленным на них скарбом и спящими прямо на нем людьми. Горы одинаковых фанерных чемоданов, тюков и баулов, туристических рюкзаков цвета хаки возвышались повсеместно. Они были до того однотипны, что Петер задался вопросом, как вообще в этом хаосе можно не потерять свой багаж. Он сам ощутил себя потерянным в свалившейся на него какофонии звуков: откуда-то раздавался раскатистый храп, откуда-то – детский плач, откуда-то – чья-то ругань (Петер не понимал, о чем идет речь, но разговор велся на повышенных тонах).

Расположившаяся неподалеку группа молодых ребят с зелёными туристическими рюкзаками сидела прямо на полу, на своих нехитрых пожитках, и весело распевала какую-то бодрую песенку под аккомпанемент гитары в руках одного из парней. Тут же, рядом с ними, вились дети, по всей видимости, младше- или среднеклассники с повязанным вокруг шеи красными галстуками и пытались что-то подпевать. В детстве Петер носил такой же, только синий – и ненавидел его всей душой уже тогда.

По группе пронесся недовольный ропот – никому не хотелось сидеть на чемоданах на грязном полу вокзала. Это была ещё одна реалия советского быта, неприятно поразившая Петера: на вокзалах было почему-то невообразимо грязно. Единственным относительно чистым из четырех виденных им советских вокзалов был Ленинградский, с которого они отправлялись из Москвы накануне вечером. По всей вероятности, он считался центральным вокзалом Советов и за чистотой там все же относительно следили. Но это правило явно не касалось вокзальных уборных, которые до сих пор приводили Петера в ужас, и он всячески старался избегать их посещения, что получалось с трудом – общественных туалетов в Советском Союзе тоже почему-то не было.

Петер сверился с вокзальными часами: они показывали десять двадцать утра, так же, как и часы на его руке. В гостиницу их вряд ли заселят, даже если они отправятся городским транспортом – в этот час номера абсолютно точно не готовы. Интересно, как будет выпутываться гид в сложившейся ситуации? Даже если на советских вокзалах и существуют отдельные залы ожидания, туристам из «братской» ГДР вряд ли такой предоставят – скорее, предложат по-братски разделить все прелести советской вокзальной жизни. Петер прокручивал в голове все возможные варианты. С одной стороны, ситуация складывалась для него очень удачно – если решение транспортного вопроса затянется, как раз появится время незаметно исчезнуть и реализовать свой план.

Он поискал глазами Майера и девушку-гида – ее в поле зрения не оказалось, но, прислушавшись к речи Майера, пытавшегося успокоить группу, он понял, что та пошла к телефону-автомату, звонить руководству насчёт автобуса. Девчонка оказалась куда ответственней их московского сопровождающего, но в данный момент это больше злило, чем радовало. Петер посмотрел на своих товарищей – вопреки обыкновению, на него никто не обращал внимания, все были заняты выражением собственного недовольства. Криста, с которой он общался больше прочих, в этот момент увлеченно беседовала с Паулиной. Глуповатый Отто, которого он про себя подозревал в стукачестве Майеру, слушал того разинув рот. Даже рыжий одиночка-тихоня Клаус на сей раз присоседился к Андреасу и Вилли и бурно выражал свое недовольство.

Шанс было нельзя упускать. В конце концов, всегда можно сказать, что заблудился по пути из уборной – оправдание так себе, но сейчас Петеру больше ничего не приходило в голову.

Он продолжал смотреть на Майера – руководителю группы было не до него. В свойственной ему манере он размахивал руками, успокаивая недовольных. Чемодан, в котором, как знал Петер, тот возил документы на группу, стоял несколько поодаль – в связи с незапланированным срывом программы тура Майер, по всей видимости, растерялся и потерял бдительность. План возник мгновенно.

Петер снял пиджак, старательно делая вид, что ему стало жарко в вокзальной толчее, свернул подкладкой наружу и накинул на руку так, чтоб он частично закрывал портфель – бежевый пиджак в крупную клетку и хорошо выделанной коричневой кожи портфель слишком выделялись на фоне серо-черной массы советских граждан. Обогнув свою группу по периметру, он прибился к очередной компании путешественников и, проходя мимо чемодана Майера, отчего-то не сданного в камеру хранения, попутно, как бы невзначай, задвинул его ногой под ближайшую скамью, на которой спал, судя по запаху, какой-то не слишком трезвый элемент советского общества – после чего направился к выходу. В дверях Петер вновь обернулся, выискивая глазами свою группу: девушка-гид по-прежнему не вернулась; его исчезновения, казалось, тоже никто не заметил – путь был свободен.

* * *

– Саша, я с вокзала звоню, за мной очередь стоит, понимаешь ты это?

– Ритуся, радость моя, прости, но я ничем не могу помочь, ты же знаешь обстоятельства, – донёсся с того конца провода равнодушно-насмешливый, и оттого так раздражающий Сашин голос.

– Как ты ничем не можешь помочь? Ты ответственный организатор базы! Номера ты хотя бы можешь подготовить? Я их на трамвае привезу.

– Рита, венгры ещё не выехали, номерной фонд только через час освободится. А с уборкой – все три. Сейчас мне их селить некуда. Рит, послушай…